Лицом на ветер
Шрифт:
— Конечно… — Рабыня гостьи усмехнулась.
— Если вы хотите видеть господина, надо идти… — Но Рианн перебила её соотечественница:
— Он уже должен знать, за ним послали.
Рианн пожала плечами, послали, так послали, значит, скоро придёт. А ей-то что делать? Занимать гостей? Гостей… Жена его вела себя совсем не как гостья, обошла все комнаты, заглянула на кухню, с усмешкой вышла даже из угла Рианн. Эта женщина привыкла вести себя так, хозяйка и госпожа. Её внимательные глаза видели всё, замечали все мелочи и недостатки в манере ведения домашних дел Рианн. Уставилась в лицо свенки прямым холодным взглядом и спросила:
— Он сам купил тебя? —
— Да…
— И сколько ты стоила? Ты дорого ему обошлась?
Рианн смутилась, вспоминая, как вместе с центурионом за эту зиму они считали каждый асс.
— Да… Дорого…
Госпожа усмехнулась, небрежно и презрительно изогнув красивые губы.
— Он явно переплатил. Или ему расхвалили твою дырочку? Ты — мастерица ночных утех, раз он схватился за тебя по высокой цене?
Рианн растерянно моргала, не зная, что сказать, переводила взгляд с её лица на лицо германки. Шепнула:
— Не знаю… Я была девушкой…
— Была! — Жена центуриона громко хмыкнула и отвернулась, ругая своего мужа через зубы. Её служанка, конечно же, не стала переводить последние слова для Рианн.
Ей же захотелось уйти, спрятаться где-нибудь, пока всё это не закончится, и свенка ушла в свой угол. И вовремя. Пришёл центурион. Где уж там всё это время пряталась рабыня гостьи, Рианн и представить не могла, но слышала, как ругались между собой центурион и его жена. Здесь и переводить было не надо, они высказывали друг другу всё, что хотели и на таких повышенных тонах, что Рианн и не знала, что он умеет так разговаривать. Обычно с ней у него разговор был коротким, одного его взгляда хватало, чтобы Рианн поняла, что он недоволен, а уж, если бы она попыталась спорить или повысить голос, он мог дать ей и пощёчину. Так было осенью, но она выучила этот урок ещё тогда. Сейчас она подобного себе не позволяла.
Здесь она ни разу не услышала звука пощёчины, центурион ругался с женой без рукоприкладства. Конечно, она законная жена, она гражданка, она богатая наследница. Попробовал бы он её ударить! Хотя и саму Рианн он бил только осенью, в первые дни, потом как-то всё утряслось, они ужились, привыкли друг к другу, и сейчас он не трогал её.
А как-то говорил, что жену, если она неправа, надо бить. Что ж слова его расходились с делом? Или, может быть, он и сам был виноват неменьше её.
А она красивая. По римским меркам, конечно. За эти месяцы Рианн насмотрелась на рынке на всякие лица, и теперь могла это оценить. Это холодная, высокомерная красота. Эта женщина знала себе цену, она не позволит относиться к себе неуважительно. И ни за что на свете Рианн не хотела бы иметь такую женщину своей хозяйкой. Она хуже мужа. Если с центурионом ещё можно было найти общий язык, пусть даже в постели, то с этой — пустое дело. Ей никогда не угодишь, как ни старайся.
Они ругались долго, пока в стену не начали стучать соседи: там были маленькие дети. Наконец, жена центуриона ушла, забрав свою служанку и громко хлопнув дверью напоследок. Ничего себе! И что теперь будет? Что будет?
Рианн сидела на своей постели, подтянув колени к подбородку, когда к ней заглянул её хозяин.
— Ты здесь? У нас есть, что поесть? Рианн?
Она медленно поднялась, спустила ноги и всё под его внимательным взглядом. Он злился, скрипел зубами и искал способ выпустить пар. Ой, как не хотелось бы ей сейчас оставаться с ним один на один. Рианн догадывалась, на что способен мужчина после подобного скандала. Это жену свою он не тронул, а ей теперь может достаться за любое слово или неосторожно брошенный взгляд.
У
— Ты сказала ей, что обошлась мне дорого…
Сердце Рианн оборвалось, она звонко лязгнула ножом по краю глиняной тарелки. Римлянин смотрел на свенку снизу, будто ждал ответа, и она сипло ответила:
— Она спросила…
Он согласно кивнул головой, отводя взгляд. О, боги, как же она сейчас боялась его. О, Донар…
— И о том, что ты девушкой… была? — Он сознательно сделал паузу между этими словами. Рианн хрипло задышал, чувствуя, как ей не хватает воздуха.
Нет! Он не смеет так глядеть на неё.
Она вдруг метнулась к себе, уйти, спрятаться от него, от его взгляда. Но не успела, он догнал её, схватив за локоть, вернул обратно, кинул на стену. Рианн ударилась спиной и зажмурилась, ожидая чего угодно, зашептала быстро срывающимся голосом:
— Не надо, пожалуйста, не бейте меня… — Закрылась, выставив ладонь. — Она спросила, я не знала, что сказать ей… Сказала правду… Прошу вас… Я не виновата… Если у вас проблемы… если ваша супруга такая… причём тут я? О, Фрейя… О чём я? — Смутилась от прямоты своих слов. Но центурион этого, кажется, не заметил.
— Она такую грязь кидала мне в лицо, — процедил через стиснутые зубы, — будто я пригрел последнюю гарнизонную шлюху в твоём лице…
— О, Донар… — шепнула на выдохе. — Не надо, не бейте меня…
— Бить? Тебя? — Он удивился. — Зачем?
Рианн ощутила невыносимую слабость и сползла вниз по стене, заговорила быстро, будто боялась, что ей не дадут выговориться, перебьют:
— За всё время, пока вы тут разговаривали с ней, вы ни разу не ударили её… Я понимаю, она ваша жена, свободная гражданка по-вашему… А сейчас вам надо сорваться на ком-то… Пожалуйста… Не бейте меня… — прошептала последнее.
Центурион смотрел на неё сверху, бессильно сжимал и разжимал кулаки. Рианн следила за ним исподлобья.
Защищаться ей было нечем, силы сравнивать бесполезно, но если он попробует ударить, она решила для себя, молчать не буду, всё, что сказала — правда, так что буду отвечать, чем придётся, вцеплюсь в глаза всеми ногтями. Только тронь…
А центурион постоял над ней немного и ушёл, через миг хлопнула и дверь. Рианн хрипло выдохнула с облегчением. Слава богам, ему хватило сил и терпения удержать себя в руках. Глянула на стол, ничего не ел, да и хотел ли? Обычно он ел в крепости, здесь только так, немного, или когда день был тут, перед ночным дежурством. Сейчас голодным он вряд ли был, просто не знал, чем занять себя после ухода жены.
— Слава богам… — прошептала себе, поднимаясь с пола.
Ждать чего-то не могла в этих стенах, не хотелось оставаться одной после всего, собралась и ушла на рынок. Долго бродила по лавкам и рядам, думая обо всём.
Вряд ли при таких отношениях их семью можно назвать счастливой. Он как-то заикался, что поженили их родители, а супруга любила и любит другого, и даже ребёнка родила от любовника, а не от мужа. И он собирался разводиться с ней, он говорил об этом, когда болел ещё, тогда он многое воспринимать по-другому начал. Зачем же сейчас выяснять отношения? Для чего эта ругань? Она сама приехала, что тогда тянуть? Разводился бы и не мучил ни себя, ни её. Она же не любит его! Да не то что не любит, она полна злости и презрения! Она ненавидит своего мужа. Она легко согласится на развод. Неужели он всё забыл? Всё, о чём говорил, чего хотел?