Лили. Ведьмина внучка
Шрифт:
Энцо все же сорвал чеку и бросил гранату. Франца оглушило взрывной волной. Громко залаял Фидо. Бывший друг юности попытался сбежать, однако упал, подкошенный пулей. К Францу подошёл пожилой мужчина с военной выправкой, а потом потащил бездыханного Бернстофа в здание пансиона.
— Очнулся? — на Бернстофа сочувственно смотрел учитель. — И как ты так подставился?
— Это же Энцо, он был…моим другом. Что с ним?
— Он хотел взорвать пансион, и поэтому я застрелил его. Я не мог
Франц устало прикрыл глаза. Энцо больше нет. Как нет и его однополчан. В этой братоубийственной войне друг шел на друга, брат на брата. Просто потому, что люди верили в разные идеалы. А тем временем союзники продолжали бомбить города, алеманны гнали гражданских и солдат в трудовые лагеря, забирали то немногое, что производили фабрики. Люди предпочитали прятаться, а если и выходили на улицу, то только чтобы разжиться оккупационными марками, обменять добро на черном рынке на продукты, или получить горсть фасоли или жидкого супа в монастырской столовой. Даже немногие магазины не рисковали открывать жалюзи, и работали с черного входа.
Люди боялись, алеманны же не брезговали использовать гражданских как живые щиты перед англами и янки, и алеманны же регулярно устраивали устрашающие акты вроде тех, что хотел сотворить Энцо, взорвав пансион.
Франц вспомнил о собаке.
— Фидо…пёс…
Усталое хмурое лицо учителя озарила улыбка.
— Кажется, твоя собака нашла нового хозяина. И они тебя ждут. Мальчика зовут Карло, он сын фермера. Его мать, бабушка и сестры погибли при бомбежке. Карло долго не разговаривал.
— Пусть зайдут. А потом тебя осмотрит сестра Катарина.
В комнату, где лежал Франц, заглянул худенький мальчик. Ребенок обнимал пса, а Фидо в ответ облизывал изможденнок личико.
— Как его зовут?
— Фидо. Вижу, ты помыл собаку.
— Да, а ещё он поел. У нас сегодня фасоль и картошка. И опять бомбили, знаешь, когда воют сирены, я всегда прячусь под кроватью. Фидо спрятался со мной, и мне было совсем не страшно.
Франц принял решение.
— Хочешь оставить пса себе? Я должен буду уехать, и боюсь, Фидо не перенесет путешествие.
— Правда?
Мальчишка запрыгал от радости, и Фидо тоже бодро гавкнул. А Франц подумал, что Карло будет гораздо лучшим хозяином, чем он. И что предыдущему хозяину, Карло Сориани, наверняка бы понравилось то, что хозяином пса станет ещё один Карло. Франц устало прикрыл глаза.
Глава 40
Сестра Катарина оказалась милой толстушкой, она горестно всплеснула руками — Францу задело висок обломком парковой статуи, которую разрушила бомба Энцо.
— И все же ты отвлек этого ирода, — причитала монахиня. — Эк как тебя задело то! Ничего ничего, сейчас дам чудодейственной настоечки, которую нам оставила знатная лекарка.
Франц
— Как ее звали?
— Лили.
— Скажите, — от волнения Франц схватил монахиню за руку, — у нее рыжие волосы и зелёные глаза? А ребенок с ней был?
— Да да, это именно она, а руки у нее золотые. И малышка чудная, такая смышлёная!
Францу захотелось петь от радости. У него есть дочка! Девочка! Его продолжение, его плоть и кровь.
— Сестра Катарина, а куда они поехали? Прошу, скажите! Лили Грюневальд, моя жена. В моей походной сумке ее дневник. Мы … мы разминулись!
— Война разъединила много семей, — сочувственно покивала сестра Катарина, — фрау Лили собиралась обосноваться в портовом городе. Только как ты выберешься отсюда, ты же не хочешь попасть в полк или в трудовые лагеря алеманнов. Поговаривают, одной трудовой повинностью у них не ограничивается.
Сестра Катарина налила Францу сонной настойки.
— Сейчас тебе нужно набраться сил, а мы что-нибудь придумаем.
Хоть сердце и подсказывало Францу, что Лили — это именно та, кого он ищет, сестра Катарина проявила бдительность. Сунула Бернстофу под нос дагерротип, где на него смотрела любимая женщина и маленькая дочка, похожая на Лили, и чем-то неуловимо похожая на него самого. Монахиня не поленилась заглянуть в дневник Лили, не стала читать, но сличила почерк и сообщила взволнованному Францу название города, где собиралась обосноваться его любимая.
А потом, помявшись, сообщила, что человеку, который сможет вывезти Франца из города, надо будет заплатить.
— Так это не составит никаких сложностей, — обрадовался Бернстоф, — нужно просто добраться до банка. В национальном банке у меня именной счёт, есть золотые слитки, сниму сколько нужно, и все!
Сестра Катарина грустно посмотрела на мужчину.
— Ты знаешь, что фельдмаршал алеманнов приказал реквизировать все золото нац. банка? Ты нищий! И боюсь, ты не сможешь выбраться из города.
Франц решил, что все равно сбежит. Ему главное добраться до порта, там наверняка есть швейцарские банки, ему достаточно воспользоваться номерным анонимным счётом. Если и эти банки реквизировали, то Франц отправится хоть в грузчики на черном рынке. Главное — выбраться.
Бернстоф забылся беспокойным сном. Ему снилась ворона, снился генерал, до которого дошли слухи не только о муках жертв на вилле Висбеков, но и о зачистках, в которых участвовала Фредерика. Францу снился фронт, враги, внезапно ставшие союзниками, и союзники, оказавшиеся врагами. Бернстоф увидел во сне очередную бомбёжку, и проснулся от того, что его кто-то растолкал.
На Франца смотрел плотный мужчина с обветренным лицом и мозолистыми руками, одетый в какие-то лохмотья.
— Слышь, малый, это ты моему мальцу пса подарил?