Лилия для Шмеля
Шрифт:
От криков висок пронзила боль, и я закрыла глаза. Только опасение за мое здоровье остановило визги родительницы Корфины. Вот только на них прибежали «братец» и «сестрица» и тоже загалдели:
— Мама! Мама! Что случилось! Что с тобой! Фине плохо?
Я лежала с закрытыми глазами, и фальшивый тон их голосов чувствовался еще сильнее, особенно в голосе Флорана. Ради интереса я чуть приоткрыла одно веко и увидела, как он метнулся к матери и преданно вперился в нее широко раскрытыми глазами. Здоровый лось, а изображает
От зашкаливающего лицемерия троицы меня снова затошнило. Судя по всему, при падении я нехило ударилась головой и теперь испытывала сильнейшую слабость, однако никого мое состояние не волновало. Троица галдела, как чайки на помойке, возмущенные тем, что я отказываюсь выйти замуж за какого-то Унда. Но этого им показалось недостаточным.
— Фина, ты обязана спасти брата и выйти замуж за Унда! — надрывно пеняла мать, держась за сердце. Следом Флоран метнулся к постели, грохнулся на колени, схватил меня за руку и истошно завопил:
— Фина, спаси нас! Фина!
— Мне плохо, — пробормотала я и отвернулась. Только страх, что я помру, заставил их заткнуться. Но уходя и уводя мамулю из комнаты, брат с сестрицей взглядами красноречиво пообещали мне, что все давно решено, и только смерть спасет меня от брака.
Когда они ушли, в комнате стало тихо, хорошо.
— Госпожа Корфина! — всхлипнула служанка, оставшаяся присматривать за мной. — Вы живы! — И тепло улыбнулась мне.
— Пока что да, — ответила ей через силу.
— А меня? Меня вы помните?!
— Нет. Ничего не помню.
Она поджала губы и всхлипнула.
— Не плачь, — попросила ее. — Лучше расскажи, что происходит?
И та, запинаясь и вытирая руками слезы, принялась вводить меня в обстоятельства жизни какой-то Корфины-Фины.
— … Как уж ваша матушка не заклинала господина Флорана! Однако ваш братец снова играли и проигрались. По крупному. Вот и пришел господин Унд, потребовать оплатить долг…
— А раньше Флоран как расплачивался? — не сомневаюсь, безответственный гаденыш проигрывался не впервой.
— Так госпожа Эндина дом заложила, чтобы покрыть долги…
Я вздохнула. Уж лучше быть сиротой, чем иметь такую родню. Ведь довел братец Фины, можно сказать, семью до ручки, по миру пустил. А мамуля, потакая ему, готова дочь отдать кому угодно, лишь бы любимчика спасти. Час от часу не легче: что в той жизни мне не везло, что в этой.
Гилья опустила голову на грудь и замолчала.
— И какой этот Унд? — спросила я, подозревая, что женишок-то не подарок.
— Старый он.
«Ох…» — едва не сорвалось у меня с языка.
— И грозил, что если господин Флоран не расплатится с долгом, он вашего братца сгноит в долговой тюрьме, — служанка вытерла рукавом курносый, покрасневший нос.
— И кто предложи мне выйти
Гилья боялась рассказывать, и пришлось надавить:
— Ну?!
— Ваша матушка, — пропищала она, и меня как ледяной водой окатило: чудит мамаша Фины, спасая любимчика.
— Кроме того, что старый, какой еще этот Унд?
— Противный, склочный, с козлиной бородой. А еще от него разит кислым. Зато он богат.
И тут я спохватилась:
— А зачем ему я?
— Вы молоды и с титулом, — пояснила она и затравленно попросила: — Только не говорите госпоже Эндине, что я вам рассказала. Пожалуйста!
— Не скажу, — успокоила ее.
В благодарность она напоила меня еще отваром, после которого я заснула.
Проснулась вечером, почувствовав чужое присутствие в комнате. Открыла глаза и встретилась взглядом с сестрицей.
— Тебе некуда деваться, — вместо приветствия обрушилась она, стоя прямо надо мной и зло улыбаясь. — Все равно на тебя больше никто не позарится. И мама быстрее тебя на улицу вышвырнет, если откажешься помочь Флорану. Так что, сестрица, не разочаруй старикашку Унда, иначе окажемся в трущобах!
— Спасибо, Дивия, за заботу, — сдерживая нарастающее бешенство в груди, заговорила я, чеканя каждое слово. Когда над тобой нависают с недобрыми намерениями, страшно, но этим покажи слабину — сожрут и не подавятся. — Только сдается мне, ты тоже можешь спасти нас от нищеты!
— Неа! — ехидно улыбнулась Дивия, обнажая мелкие, желтые зубки. –
— Мне лишь пятнадцать, так что замуж я не могу выйти!
— А когда Флоран проиграется в следующий раз, и Унд пожелает тебя, ты тоже будешь ратовать за помощь семье?
— Что?! — округлились у нее глаза. — Рехнулась?!
— А что?! — я вернула ей ехидную ухмылку. Не знаю, какой была настоящая Фина, но на ней все хотят выехать. Только я с этим не согласна. Не то, чтобы я безжалостная, но эти люди мне чужие. Да и жертвовать дочерью, чтобы в какой раз выручить дурного любимчика — это знаете ли, по-моему, несправедливо.
— Да я, в отличие от тебя, хорошенькая! У меня есть шанс удачно выйти замуж, — завопила сестрица. — Это ты старая дева и синий чулок должна радоваться, что хоть кто-то на тебя позарился! Мама! — она метнулась к двери, распахнула ее настежь и заорала дурным голосом: — Фина еще и рехнулась!
Зеркало в суматохе осталось лежать на постели, чем я воспользовалась.
Не знаю, как насчет старой девы, но больше двадцати себе не дам. Жаль, что тело красавицы не досталось, но я и не уродина. Тем более мне не привыкать такой быть. Только очень уж худая и бледная. И темные круги под глазами.