Лилия для Шмеля
Шрифт:
Таких сухарей-самодуров часто изображали в черно-белых экранизациях классиков. Но не столько Унд был старым, сколько выглядел плохо. Круглое, злое лицо покрывала сетка морщин. Лысину он скрывал под зачесанными жидкими волосенками, размазанными по лбу. Когда шумно выдыхал, виднелись плохие зубы. К его тонким, длинным ногами прилагался выдающийся живот. Гость выглядел бы комично, если бы не тяжелый взгляд серых глаз, смотревших из-под кустистых темных бровей.
«Властный, безжалостный, жадный!» — подытожила я и поникла.
В его доме придется ходить по струнке, сидеть взаперти и отчитываться за каждый кусок, что съем. Если братцу припекает спасать свою шкуру — пусть сам и отрабатывает долг. Я же сбегу при первой возможности!
— Бледна она. И выглядит немощной, — женишок склонил голову, рассматривая меня. — Никак помирать собралась?
Подняла на него глаза, и Унт почувствовал неладное. Насторожился.
— Не потерплю, если перед алтарем она упрется, — процедил недовольно.
— Нет, нет! — затараторила мать. — Корфина покладистая!
Чтобы не показывать истинных чувств, способных помешать бегству, я просто опустила голову — и руку пронзила боль.
— Улыбайся! — прошипела Дивия.
Мне хотелось встать каблуком ей на ногу, но хоть и с трудом, я сдержалась.
— Мне плохо, — пропищала я, напугав дрянь до ужаса. Она крепче схватила мой локоть, чтобы я не упала, и начала широко улыбаться вместо меня.
— А младшая поживее будет, — вдруг заметил Унд, и теперь уже Дивия побледнела.
— Мне только пятнадцать, — пропищала она, и куда только делась наглость?
— Могу подождать, — хмыкнул гость.
В гостиной повисла тишина, но Флоран, как заботливый братец, пришел на помощь:
— Младшая обойдется вдвойне дороже! — произнес, как будто торгует куклами, и я чуть не завизжала от радости: «Да-да, выберите ее!»
— Не тебе набивать цену! — прорычал «жених», развернулся и, раздраженно пнув ногой дверь, покинул наш гостеприимный дом.
Едва он вышел — на меня обернулась разъяренная троица. Но не успели они накинуться с обвинениями, Унд неожиданно вернулся.
— Эй, ты! Сюда! — крикнул Дивии.
Еще секунду назад злобная сестрица готова была вцепиться в мои волосы, а теперь едва семенит ногами.
— Не заставляй господина Унда ждать! — приказал Флоран и, подхватив сестру под руку, подтащил к кредитору.
Тот полез в карман коричневого пиджака и выудил платок. Развернул его, и на свету сверкнул интересный серебряный медальон, покрытый странными рисунками.
— Дай руку! — приказал раздраженно гость и, не дождавшись руки сестрицы, схватил ее сам. Он не собирался делать вид, что испытывает к нам хоть какую-то симпатию. Нет, мы для него лишь шаг к цели — обретению влияния.
Когда медальон с острым кончиком, направленным вниз, повис над
— Надеюсь, вы не причините вреда моим дочерям? — лишь деловито спросила она.
— Не хочу купить бракованный товар и потерять деньги, — угрюмо ответил Унд, заворожено наблюдая, как над рукой Дивии начинает медленно вертеться медальон. — Вдовцом остаться тоже неплохо, но мне не нужны лишние слухи и любопытные носы кормагов.
Между тем, медальон завертелся чуть быстрее, но внезапно остановился. И тогда Унд зло отбросил руку Дивии.
— Дохлая, как снулая рыба! — бросил сестре и перевел взгляд на меня. — Теперь ты! — Велел мне.
У меня появилась надежда, что сейчас медальон вообще не шелохнется, однако все случилось иначе.
Унд грубо схватил меня за запястье и заставил раскрыть ладонь. Едва я разжала пальцы, медальон начал вращаться. И если я ждала, что он вот-вот остановится — увы. Он вертелся, как волчок, пока не наступил передел у цепочки, на которой висел.
Надо ли говорить, что во второй раз Унд уходил довольным, наставляя мать скорее добыть разрешение на брак.
— Кто бы мог подумать, что в этой бледной немощи скрывается столько жизненной силы?! А что? Я еще в силе, наследники лишними не будут… — разглагольствовал он, а я едва держалась на дрожавших ногах. Стоило представить, как буду с ним выполнять супружеский долг — меня начинало выворачивать. Хорошо, что кроме чая в желудке ничего нет, иначе бы случился конфуз.
— До свадьбы больше ни самнита не спишу и не дам, поэтому шевелитесь! — пригрозил напоследок гость. — И кормить ее не забывайте. В ваших же интересах!
Визит Унда был коротким, однако я была измотана и доведена до предела. Хотелось после его взглядов залезть в ванну и тщательно вымыться, но тут такая роскошь непозволительна.
Как только за ним закрылась дверь, братец пнул стул и с яростью прорычал:
— Жадный ублюдок!
— Тише, Флоран, — успокоила его мать. — А ты, Корфина, ступай к себе и отдохни.
Я молча развернулась и пошла. Однако не успела подняться по лестнице, услышала взбешенный вопль сестрицы:
— Ублюдок! Ты хотел меня продать… — но ее крик прервался громкой пощечиной.
— Не смей так называть брата! Или ты мне не дочь! — отчеканила ледяным тоном мать.
— Да лучше быть сиротой! — захлебываясь слезами выкрикнула Дивия и бросилась к лестнице. — Когда-нибудь он и тебя, мама, продаст. И если не найдется купец — отдаст в бордель!
— Дивия! — завизжала мать.
Чтобы избежать скандала, при котором, как чувствую, останусь крайней, я ускорила шаг и скрылась в комнате.
Каким нужно быть человеком, чтобы ради сына согласиться продать дочерей? Мой мозг отказывался понимать подобное.