Линия жизни

Паров Ростислав

– Наши гости, – совершенно придя в себя, он мельком всех оглядел, – ты зря полагаешь, что они плохи… просто, ты понимаешь, – вкрадчиво продолжал Яль, кладя свою худую ладонь на плечо сестры, – они растерялись… а потому и не мыслят здраво… не могут просто. И это можно понять, правда же?

Не найдя что ответить, девушка продолжала оценивать своих потенциальных врагов.

– Но… мои дорогие защитники Корса, разве только что вы не получили доказательство? – Яль обратил взгляд на истекающее кровью тело. – А если и этого мало, могу вас уверить, что пять лет назад, совсем еще юной, моя сестра била отцовских дружинников. Ну,

все еще мало?

– Нам бы Малыша! – выкрикнул Хима. – Вот тогда б можно!

Проигнорировав неудобное возражение, Яль наигранно добродушным взглядом заглянул в ближайшие к нему лица – напуганные, растерянные, сомневающиеся.

– Кто все еще за то, чтобы сдаться, – прошу к столу, – улыбаясь, он сделал приглашающий жест рукой.

Нашлось трое смелых, кому происходящее было настолько нестерпимо противно, что они не подумали считаться с рисками. Хима же, начавший оппозиционную кампанию, опасливо затерялся в толпе.

– Яна, – также добродушно продолжал Яль, отходя от стола с несогласными, – полагаю, для блага всего нашего княжества предателей надо убить…

Довольный собой, молодой князь бросил снисходительный взгляд на приговоренных, вместо расправы ожидавших переговоров. Один закричал, прочие обомлели от жестокости детей всеми любимого Гита…

И все же кровь хлынула, дело было сделано.

– Что ж, мои дорогие, – Яль довольно потер руки, – теперь самое время обсудить детали…

5. Марийцы

Издали наблюдавший за поединком Яль не мог понять всего содержания произошедшего и тем более всех его следствий. Молодой князь видел, как громадный воин рухнул наземь, видел, как сестра разговаривает с гаири, как она направляется к крепостным воротам, а Зига приказывает своим воинам подниматься и идти далее.

Как бы то ни было, угроза миновала. От облегчения Ялю хотелось прямо там, на высокой стене Син-Ти, присесть на корточки и тихо заплакать. Заплакать слезами истинного счастья, которое дается нам испытать считанное число раз за жизнь. К его сожалению, рядом с ним ликовала корсанская знать, перед лицом которой князь не мог выказать такую слабость. В итоге он обратил свой взгляд на проходящие мимо замка бесконечные потоки марийцев, видом сим продлевая настигшую его эйфорию.

О решении Яны уйти он узнал лишь спустя время. Несколько воинов, с высоты стен наблюдавших за рединком, радостно встретили победительницу и засыпали ее вопросами. Они не хотели верить в согласие новоявленного героя покинуть свою родину, самые мнительные из них полагали, что это очередная хитрая уловка.

– Я давно решила, – пришлось отвечать девушке обступившим ее мужчинам. – Отец мертв. Меня тут ничто больше не держит.

После слов о смерти любимого в народе князя улыбки быстро покинули лица корсанских воинов. Те из них, что несколькими днями ранее бежали от марийцев, вспомнив о пережитых ужасах, стыдливо помрачнели.

– Я назову в твою честь дочь! – в повисшей на мгновение тишине объявил один из верных дружинников Гита. – Прости, что не верил в тебя…

Сборы не заняли у девушки много времени. Лошадь снаряжена, седельные сумки собраны, прощаться не с кем.

Яль поймал сестру уже на ее подходе к вратам:

– Все же уходишь? – очень мягко и ласково, но без положенной в таких случаях толики сожаления спросил ее князь.

Весть о том, что героиня Син-Ти покидает

свой замок, стала для Яля еще одним приятным сюрпризом. Он уже задавался вопросом, как в случае победы быть с Яной, авторитет которой вознесется до небес. Князь надеялся, что за счет ума и хитрости ему удастся управлять своей героической сестрой; и все же, хоть, по его мнению, она и была изрядно глупа, ее сумасбродство и непредсказуемость нельзя было недооценивать. Теперь же еще один камень упал с плеч молодого князя, и он едва сдерживал желавшую широко растянуть его губы улыбку.

– Да, – ответила ему Яна, совсем не желавшая встретить сейчас брата.

Яль распростер свои руки и, едва касаясь спины девушки, обнял ее.

– Спасибо, сестра, за твой подвиг, за твою силу и твою поддержку! Я, да, думаю, нет, уверен, да и каждый подданный Южного Корса до конца жизни, до конца, – Яль утер скупую слезу, которая сейчас уже точно была к месту, – все мы будем поминать тебя словами благодарности и глубокого уважения! Мне бесконечно жаль, что ты покидаешь наше княжество… Однако я понимаю, что великому герою нужно больше места для подвига! И не буду, не могу тебя удержать от этой судьбы…

Князь говорил еще немного, а после поцеловал сестру в лоб и велел дать ей путь.

На выходе из замка Яну поджидал одинокий воин; все прочее марийское войско двумя неровными потоками текло мимо Син-Ти – лишь он беспокойно кружил своего коня около ворот, по приказу гаири ожидая выхода рыжеволосой девушки.

– Хм-м, а ты быстро, – язвительно заметил воин, залихватски закидывая свою толстую, по-мужски грубо сплетенную косу за левое плечо.

Богатая и опрятная одежда воина выдавала его высокое в марийском войске положение. Простой солдат тоже мог сорвать с врага яркий наряд, однако сохранять его чистым было хлопотно, дорого и в бою бесполезно.

Девушка не ответила. Прилежная ученица, она переняла у Виры не только искусство боя, но также его нелюбовь к малозначимым разговорам. Если можно было молчать, она молчала, надо говорить – говорила, но лишь немногим более нужного.

Остановив лошадь в метре от воина, то и дело щурившего свои и без того неширокие глаза, Яна застыла в ожидании.

– Следуй за мной! – довольно улыбнулся мариец.

Влившись в поток солдат, девушка сразу же стала оценивать их снаряженье и силу. Преобладала пехота, чаще прочего вооруженная легкими мечами и круглыми деревянными щитами. Иные марийцы прямым мечам предпочитали палаши и топоры – неизменно легкие, чтобы можно было орудовать одной рукой. Изредка встречались копейщики, щиты которых уже были заметно больше и тяжелее.

Марийцы не отличались крепким телосложением, будучи чаще худыми и жилистыми. С виду – самые заурядные вояки, мало чем отличающиеся от отцовских дружинников. И все же Яна чувствовала, что они другие.

Долго взгляд девушки блуждал по сторонам, пока наконец к ней не пришло осознание. Марийцев выделяло не сложение или оружие, не сплошь черные волосы и карие глаза – марийских воинов отличала радость, сугубо позитивное настроение, в котором они пребывали в военном походе. Кругом улыбающиеся лица, шутки – не натужно-показные, как бывает при чувстве страха, а вполне себе обычные, естественные. Словно шли они не к очередному сражению, где каждый рискует расстаться с жизнью, а к праздничной площади, где их ждет редкое веселье, забавы и яркие представления.