Лирик против вермахта
Шрифт:
Глава 2
Большое дело начинается с малого
Надо ли говорить, что уснуть ему этой ночью так и не удалось. И дело, естественно, было не в горящих от порки ягодицах. Боль, пусть и довольно сильная, — это мелочи, даже если лежать приходилось на животе. Главное было в другом.
— Как, черт побери? С чего начать?
Ворочался, точнее пытался ворочаться. Больно все-таки.
— Через… черт, уже через три часа все начнется, а у меня конь не валялся. Из планов, вообще, ничего…
В голове творился
— А если написать письмо в Кремль? Дурак, какое письмо? Пара часов и всем будет не до писем… Тогда позвонить?
Снова и снова перебирал варианты, но толку все равно не было. Все мысли, что приходили в голову, никуда не годились. Ведь, он был самым обыкновенным лопоухим деревенским пацаном, каких сотни тысяч по всей стране. И как ему достучаться до верха? Из этой избенки из богом забытой дыры его стихи и песни точно никто не услышит. Тут до ближайшей железнодорожной станции почти сорок верст. В дождь дороги вместе с телеграфными столбами смывает, как и не было. Дыра, одним словом.
— Мне нужно как-то стартануть. Только как?
Часы тем временем пробили четыре, что привело его в еще большее возбуждение. Оставаться на месте просто не было никаких сил. Его переполняла жажда деятельности: нужно было куда-то бежать, что-то кричать, что-то делать, в конце концов.
Стал слезать с печи, но, как назло, задел ведро. В тишине грохнуло так, что даже уши заложило.
— Опять, поганец, за свое. Когда же ты угомонишься-то, — заревел, словно потревоженный медведь, отец с кровати. Чувствовалось, что сейчас можно не только ремня отхватить, но и кулака. — Ну, держись у меня!
Больше таиться уже точно не нужно было. Парень сиганул на пол и рванул к двери. Уже в сенях опять что-то задел — то ли таз, то ли кадушку. Загремело знатно, но он уже был на улице.
— Вот же, б…ь!
Косте бы бежать со всех ног со двора, но он вдруг столбом встал. Запрокинув голову, смотрел на небо.
— Началось…
Прямо над крышей сарая разливалась алая-алая заря, где-то над его головой переходящая светлеющую синеву раннего утра. На его глазах рождался новый день — предвестник страшного времени, словно заранее скорбящий о бесчисленных загубленных душах. Жуткое зрелище, метрономом билось у него в голове. Ведь, никто ничего даже и не подозревает.
— Вот же, мать его…
Свистящим шепотом вырвалось у него ругательство. Как тут сдержаться? Даже будучи убежденным циником, на котором пробы негде ставить, все равно ощущаешь это неотвратимо надвигающуюся волну ужаса, смерти, крови. И понимаешь, что многие из твоих близких и знакомых вскоре умрут — погибнут страшной смертью от пули или ножа, разрыва гранаты или мины.
И парень уже набрал в грудь воздуха, чтобы выразить еще сочнее все свои ощущения, как голове вдруг прилетел подзатыльник. Тряхнуло хорошо так. Кажется, даже звездочки перед глазами заплясали.
— Опять за свое!
А Костя стоял и даже не думал бежать. У него вдруг так сердце при виде матери защемило, что слезы сами собой на глаза навернулись. Шмыгнул носом, а они еще сильнее потекли.
— Мама, мама…
Обливаясь слезами, он прильнул к ней, крепко-крепко обняв женщину. Та аж опешила от этого, не зная как и поступить.
— Ты чего, Мишка, как телок разревелся? Из-за батьки что ли? — похоже, решила, что он из-за порки так разревелся. — Да, отходчивый он. К утру и не вспомнит ничего. А тебе простоквашей помажем, все и пройдет…
Костя же никак не мог ее отпустить. Стоял и плакал. Все в его памяти разом всплыло, что так давно и основательно прятал глубоко внутри себя или топил в дорогом виски: и бабушкин ласковый голос, и ее неимоверно усталый взгляд во время тяжелой болезни, и мамину песенку перед сном, и ее поцелуй на ночь в ушко, и доброе «сынок» в телефонной трубке.
— Ну, хватит, хватит, — мамина рука потрепала его по вихрастой макушке, вновь даря те давно уже забытые ощущения и эмоции спокойствия и защиты. — Узнаю, засмеют ведь… С меня ростом вымахал, а слезы льешь похлеще какой девицы.
Негромко засмеялась, снова коснувшись его волос. Провела в одну, в другую сторону, словно хотела привести непослушные волосы в порядок.
— Эх, Мишка, Мишка, совсем баловником растешь, — укоризненно проговорила она, вздыхая. — Чего ни свет ни заря вскочил. Сегодня же воскресенье, в школу не нужно. Да и учеба же закнчилась… Или корову со мной доить пойдешь?
Парень в ответ мотнул головой. Какая еще корова, молоко? Война…
— Не-ет, мам. Думал, э-э-э… для школы… — сказать все равно нужно было что-то, вот он и ляпнул первое что пришло в голову раз о школе разговор зашел. — Стенгазету нужно сделать. Вот! Поэтому и встал пораньше.
Женщина, хмыкнув в ответ что-то неопределенное, пошла к сараю. У нее и так было полно дел, а утор ведь еще только начиналось.
— Газета… Газета, и на какой черт я это ляпнул? — почесал парень затылок. — Сдалась мне эта газета…
Поморщившись, покачал головой. Сейчас совсем не до школьных дел было. И тут Костя замер, боясь спугнуть внезапно пришедшую в голову мысль.
— Бл… — вырвалось было у него ругательство, но не успело. Он с клацаньем зубов закрыл рот. — Это ведь тоже ГАЗЕТА! — так и произнес, с большой буквы «Г». — Здесь можно публиковать стихи, тексты песен… Пусть и школьная, но это начало, реальная возможность выстрелить!
Внутри него тут же «проснулся» тот прожженный делец, что за неделю мог состряпать два, а то и три, проходных хита. Получались пусть и одноактовые, в ритме бум-баба-бум, но все же реальные хиты, которые месяцами крутили в клубах и на радио. Неужто здесь не справится со школьной газетой?