Лишь время покажет
Шрифт:
На следующие летние каникулы я хотел снова пригласить Гарри к нам в Тоскану, но знал, что отец ни в какую не согласится. Но поскольку Общество ценителей искусства, в котором Гарри теперь сделался секретарем, наметило поездку в Рим, мы договорились встретиться там, даже если это подразумевало визит на виллу Боргезе.
Хотя мы у себя в юго-западной части Англии жили в собственном маленьком мирке, невозможно было не замечать событий на континенте.
Приход к власти нацистов в Германии и фашистов в Италии не особенно волновал среднего англичанина, который по-прежнему по субботам наслаждался пинтой сидра и бутербродом с сыром в местной пивной, а затем, к вечеру, шел смотреть крикет — или, в моем случае, играть в него — на деревенское поле.
Гарри без обиняков заявил мне, что, если война будет объявлена, он не пойдет в университет, а немедленно поступит на военную службу, как сделали его отец и дядя около двадцати лет назад. Мой отец, по его собственному выражению, «упустил эту возможность», поскольку он, к несчастью, страдает дальтонизмом, и лица, облеченные властью, решили, что он лучше послужит военной экономике, если останется на своем месте и сыграет важную роль в порту. Хотя я так никогда точно и не узнал, в чем именно она заключалась.
В наш последний год в БКШ мы с Гарри оба решили, что будем поступать в Оксфорд; Дикинсу уже предложили открытую стипендию в Баллиоль-колледже. Я хотел попасть в Дом [42] , но репетитор, готовивший меня к поступлению, предельно вежливо сообщил, что Крайст-Чёрч редко берет выпускников классических школ. Поэтому я остановился на Брейзноузе, про который Берти Вустер некогда сказал, что мозги там ни к селу ни к городу.
Поскольку Брейзноуз был также колледжем, где училось больше всего членов университетской крикетной команды, а я набрал три сотни перебежек за последний год, пока являлся капитаном школьной сборной, причем одну из них — на одиннадцатом состязании частных школ, проходившем на стадионе «Лордз», я решил, что у меня есть шансы на успех. Более того, мой классный наставник, доктор Пейджет, заявил, что, когда я отправлюсь на собеседование, в меня, вероятно, бросят крикетным мячом, стоит мне войти в кабинет. Если я его поймаю, мне предложат место. Если словлю одной рукой — стипендию. Эти сведения оказались недостоверными. Однако должен признать, что, когда мы с ректором колледжа прервались промочить горло, он больше расспрашивал меня о Хаттоне [43] , чем о Горации.
42
Дом — разговорное название колледжа Крайст-Чёрч («церковь Христа»).
43
Вероятно, имеется в виду Лен (Леонард) Хаттон, английский крикетист.
Пока я учился в школе последние два года, произошли и другие события, удачные и не очень. Джесси Оуэнса [44] , получившего четыре золотые медали на Олимпийских играх в Берлине прямо под носом у Гитлера, определенно можно было считать удачей, в то время как отречение Эдуарда Восьмого из-за желания жениться на разведенной американке никак ею не являлось.
Казалось, вся страна разделилась надвое, споря, следовало ли королю отрекаться, — и мы с Гарри тоже. Я не понимал, как человек, рожденный, чтобы стать королем, мог добровольно пожертвовать троном ради женитьбы на разведенной женщине. Гарри относился к положению короля с бо́льшим сочувствием, утверждая, будто нам не понять, что сейчас испытывает бедняга, пока мы не влюбимся сами. Я отметал его слова как полную ерунду — до поездки в Рим, которая изменила наши жизни.
44
Джесси Оуэнс — чернокожий американский легкоатлет, четырехкратный чемпион Олимпиады 1936 года в нацистском Берлине, от которой ждали, что она продемонстрирует
36
Если Джайлз воображал, будто усердно трудился, заканчивая учебу в школе Святого Беды, то за последние два года в Бристольской классической они с Гарри познакомились с нагрузками, прежде известными одному Дикинсу.
Доктор Пейджет, наставник их шестого класса, в недвусмысленных выражениях объяснил, что, если они надеются поступить в Оксфорд или Кембридж, обо всех прочих занятиях придется забыть, поскольку каждое мгновение, не потраченное на сон, понадобится им для подготовки к вступительным экзаменам.
Джайлз надеялся возглавить в выпускном классе первую крикетную команду, а Гарри рассчитывал добиться главной роли в школьной пьесе. Услышав это, доктор Пейджет только поднял брови, хотя «Ромео и Джульетта» в этом году входила в оксфордский список обязательного чтения.
— Только постарайтесь больше ни на что не подряжаться, — твердо порекомендовал он.
Гарри неохотно отказался от хора, чем освободил для учебы еще два вечера в неделю. Однако оставалось занятие, от которого не мог увильнуть ни один ученик: каждый вторник и четверг в четыре часа все мальчики должны были стоять навытяжку на учебном плацу, полностью снаряженные и готовые к смотру, как члены корпуса военной подготовки.
— Не позволим гитлерюгенду воображать, будто мы не готовы их встретить, если Германия сдуру во второй раз объявит нам войну, — громыхал полковой старшина.
Всякий раз, когда отставной полковой старшина Робертс произносил эти слова, дрожь прокатывалась по рядам школьников, понимавших, что с каждым днем им все вероятнее светит не учеба в университете, а служба младшим офицером на передовой где-нибудь за границей.
Гарри принял слова полкового старшины близко к сердцу, и вскоре его повысили до кадета. Джайлз отнесся к ним менее серьезно, зная, что, если его призовут, он, как и отец, легко выйдет из положения и напомнит о своем дальтонизме, дабы избежать встречи с врагом лицом к лицу.
Дикинс вообще не проявил большого интереса к происходящему.
— Зачем знать, как разбирается пулемет «Брен», если служишь в разведке, — заявил он с уверенностью, не допускавшей дальнейших споров.
Долгие летние вечера пошли на убыль, и началась подготовка к каникулам, после которых им предстояло отучиться в школе последний год и снова встретиться с экзаменаторами. В течение недели по окончании триместра все трое разъехались отдыхать: Джайлз присоединился к семье на тосканской вилле, Гарри отправился в Рим вместе со школьным обществом ценителей искусства, а Дикинс похоронил себя в Центральной библиотеке Бристоля, избегая встреч с кем бы то ни было — и это несмотря на то, что ему уже предложили место в Оксфорде.
С годами Джайлз смирился с тем, что, если ему хочется повидаться с Гарри на каникулах, необходимо позаботиться о том, чтобы о его замыслах не проведал отец, иначе им грозил крах, как самым хитроумным планам мышей и людей [45] . Но ему частенько приходилось обращаться за помощью к Эмме, и сестра неизменно получала свой фунт мяса, прежде чем согласиться на пособничество.
— Начнешь за ужином, а я подхвачу, — пообещал Джайлз, обрисовав свой последний замысел.
45
Очевидно, отсылка к повести Джона Стейнбека «О мышах и людях» (1937), хотя вряд ли она успела стать популярной.
— Как натурально, — с насмешкой заметила Эмма.
После супа она невинно осведомилась у матери, не сможет ли та на следующий день съездить с ней на виллу Боргезе, благо учительница изобразительного искусства рекомендовала всенепременно ее посетить. Девушка прекрасно знала, что у мамы уже есть другие планы.
— Прости, милая, — откликнулась та, — но мы с твоим отцом собираемся на обед к Хендерсонам в Ареццо. Но ты можешь составить нам компанию.
— Джайлзу ничто не мешает отвезти тебя в Рим, — встрял отец с другого конца стола.