Лишь время покажет
Шрифт:
Как только смех начал утихать, Черчилль нахмурился:
— Сегодня наша страна смотрит в лицо одному из тех великих мгновений истории, когда от британского народа снова может зависеть судьба всего свободного мира. Многие из вас, присутствующих в этом актовом зале…
Он понизил голос и сосредоточил внимание на мальчиках, ни разу не взглянув в сторону их родителей.
— Те из нас, кто пережил Великую войну, никогда не забудут трагедию человеческих потерь, обрушившуюся на наш народ, и воздействие, которое она оказала на целое поколение. Из двадцати моих одноклассников в Харроу, отправившихся служить на передовую, лишь трое прожили достаточно долго,
Джайлз одним из первых вскочил, чтобы стоя аплодировать почетному гостю, когда тот вернулся на место. Он был уверен, что, если Британии не останется другого выхода, как только вступить в войну, именно этот человек должен принять руководство у Невилла Чемберлена и стать премьер-министром. Когда несколько минут спустя все сели, директор попросил мистера Черчилля вручить на грады.
Джайлз и Гарри не удержались от одобрительных возгласов, когда мистер Бартон не только объявил Дикинса лучшим учеником выпуска, но и добавил:
— Этим утром я получил телеграмму от главы Баллиоль-колледжа в Оксфорде, где говорится, что Дикинсу присуждена высшая классическая стипендия. Могу добавить, — продолжал мистер Бартон, — что он первый юноша, добившийся этой награды, за всю четырехсотлетнюю историю школы.
Друзья немедленно встали, когда долговязый парень шести футов и двух дюймов ростом, в очках с толстыми выпуклыми линзами и костюме, который болтался на нем как на вешалке, неспешно поднялся на сцену. Мистеру Дикинсу хотелось вскочить и сфотографировать сына, когда его будет поздравлять мистер Черчилль, но он не осмелился.
Собравшиеся тепло встретили Гарри, которому вручали награду за английский язык, а также школьную награду за чтение.
— Никто из нас не забудет, как он сыграл Ромео, — добавил директор. — Мы все будем надеяться, что Гарри окажется в числе тех юношей, кто на следующей неделе получит телеграмму, предлагающую ему место в Оксфорде.
— Я никогда не учился в университете, — шепнул Гарри мистер Черчилль, когда вручал награду. — И теперь жалею об этом. Будем надеяться, что вы получите эту телеграмму, Клифтон. Удачи вам.
— Спасибо, сэр, — ответил Гарри.
Но самое громкое приветствие собравшиеся приберегли для Джайлза Баррингтона, когда тот вышел получать награду как староста школы и капитан крикетной команды. К удивлению почетного гостя, председатель попечительского совета вскочил с места и пожал Джайлзу руку, прежде чем тот подошел к мистеру Черчиллю.
— Мой внук, сэр, — пояснил сэр Уолтер с откровенной гордостью.
Черчилль улыбнулся, стиснул руку Джайлза и встретился с ним взглядом.
— Смотрите же, служите своей стране так же достойно, как, очевидно, послужили своей школе, — напутствовал он юношу.
Именно в этот миг Джайлз отчетливо понял, что он будет делать, если Британия вступит в войну.
Когда церемония завершилась, мальчики, родители и учителя как один встали, чтобы спеть «Carmen Bristoliense» [49] .
Sit clarior, sit dignior, quotquot labuntur menses.
Sit primus nobis hic decor, Sumus Bristolienses [50] .
Когда
49
Школьный гимн Бристольской классической школы, буквально — «Песня бристольцев».
50
Да будет она более славной, да будет более достойной, сколько бы ни прошло месяцев:
— Никогда не испытывала такой гордости, — призналась мать Гарри, обнимая его.
— Понимаю ваши чувства, миссис Клифтон, — подхватил Смоленый Джек, пожимая Гарри руку. — Жаль только, мисс Манди не дожила до сегодняшнего дня, иначе он стал бы счастливейшим в ее жизни тоже.
Мистер Холкомб стоял в стороне и терпеливо ждал, когда же и до него дойдет очередь поздравить выпускников. Гарри представил его капитану Тарранту, не подозревая о том, что эти двое — старые друзья.
Когда оркестр перестал играть, а сильные мира сего разошлись, Джайлз, Гарри и Дикинс остались сидеть на траве и предаваться воспоминаниям о прошлом. Они были уже не школьники.
43
Телеграмму для Гарри доставил младший мальчик в четверг после полудня. Его друзья терпеливо ждали, когда же он откроет ее, но тот протянул коричневый конверт Джайлзу.
— Опять перекладываем ответственность, — заметил Джайлз, разрывая бумагу.
Прочтя содержание телеграммы, он не смог скрыть удивления.
— Тебе не удалось… — произнес Джайлз потрясенным голосом.
Гарри обмяк на стуле.
— …заслужить высшую стипендию. Однако, — добавил Джайлз и зачитал телеграмму вслух: — «Мы рады предложить вам повышенную стипендию колледжа Брейзноуз, Оксфорд. Искренне поздравляем. Подробности последуют в ближайшие дни. У. Т. С. Сталлибрасс, ректор». Неплохо, но Дикинсу ты явно неровня.
— А сам-то ты кому ровня? — огрызнулся Гарри, немедленно пожалев о собственных словах.
— Одна повышенная стипендия, одна верхняя…
— Высшая, — поправил Дикинс.
— И одна отсутствующая, — закончил Джайлз, не обратив на слова друга внимания. — Что-то в этом есть.
В тот день добившимся успеха соискателям из Бристольской классической школы пришло еще одиннадцать телеграмм, но ни одной для Джайлза Баррингтона.
— Матери сообщи, — заметил Джайлз, когда они направились в столовую ужинать. — Она, наверное, всю неделю не спит от беспокойства.
Гарри глянул на часы:
— Слишком поздно, она уже ушла на работу. Теперь уже не раньше завтрашнего утра.
— Может, зайдем в отель и обрадуем? — предложил Джайлз.
— Я так не могу. Она не отвлекается от работы, и мне не кажется, что я могу сделать исключение даже ради этого, — возразил Гарри, победно взмахнув телеграммой.
— Но разве она не имеет права знать? — спросил Джайлз. — В конце концов, она пожертвовала всем, чтобы ты смог этого добиться. Откровенно говоря, если бы мне предложили место в Оксфорде, я бы тут же сообщил маме, пусть бы она даже выступала в это время перед Союзом матерей. Ты не согласен, Дикинс?