Листопад

Никонов Александр Петрович

Скандал. "Муж" размахивает табуретом, грозит: 1) убить; 2) сообщить в епископат; 3) сообщить попадье; 4) рассказать прихожанам; 5) убить и выгнать жену. Бьет жену по щеке, она плачет.

Муж убегает. Отец Аркадий трясется, мысленно просит прощения у всевышнего, проклинает тот день и час, когда...

"Жена" говорит, что "муж" вспыльчивый, но отходчивый. Хотя и мстительный. Но она может попробовать поговорить с его начальником, чтобы тот повлиял на мужа в сторону примирения и неразглашения, тем паче, что с начальником она тоже спала и имеет на него некоторое воздействие. Поп с радостью

соглашается.

Роль мужа исполнял поручик Козлов. Начальником, естественно, был я. В результате переговоров "начальник" предлагает батюшке дружбу, улаживание конфликта, деньги, девочек за казенный счет. А взамен? Да почти ничего! Совершать благородное дело - помогать ловить преступников - убийц, саботажников, насильников. Нет, конечно, святому отцу с пистолетом в засаде сидеть не придется. Святому отцу это и не по чину. Вот разве поговорить по душам, честно и откровенно разок в неделю. Тайна исповеди? Не будьте догматиком, святой отец. Ради святого дела - прекращения братоубийственной войны - бог простит. Не расстреливать же мы их всех будем. Если виноват посадим за решетку, посидят с недельку-другую. Все свои же, русские люди, не германцы. Иисус Христос не был догматиком, господа израильского чтить призывал, но - обратите внимание!
– от буквы писания ветхозаветного отошел: "заповедь новую даю вам". Сказано в писании то-то и то-то, "а я говорю вам..."

Новое есть борьба со старыми парадигмами, отец Аркадий. Сейчас в боли и крови рождается новая Россия. Новый завет. Потому и новый, что отрицает старый. Все новое есть отрицание старого. Встает из пепла обновленная Россия. Помогите же ей. Снимите шоры. Поверьте мне. Каждый выдающийся человек выбивается из ряда, то есть не совсем строг в уравнении с другими, выделяется из средней соблюдающей безусловно верный канон толпы. Но толпа растворяется, теряется в истории. А выдающийся бунтарь остается. "И к лику святых причтен." Не только в смиренной благости святые жили! Мало ли грешил святой князь Владимир - креститель Руси, блядун и алкоголик? А результат? Нарушил в мелочах, выиграл по-крупному. А святой Александр Невский? Неужто не знаете, что однажды велел он всей своей дружине русской глаза выколоть за малую провинность? А признан святым.

У нас с вами одно дело, батюшка - свернуть голову красному антихристу. Знаете, что большевики храмы оскверняют? Женщин насилуют. У верующих беременных женщин из чрева христовых младенцев неродившихся достают. Помогите нам остановить Антихриста, вернуть на Русь-отступницу веру Христову. Ужели Он слеп, не зачтет стараний?

...Убедил, конечно. Сява себя убедил. Начал говорить. Как условились раз в неделю И во вкус вошел. Чужие тайны ах как сладко выдавать! Большим сплетником оказался отец Аркадий.

И мы свое слово держали. Сребреники платили, девок мадам Желябовой исправно в пристройку посылали. А когда отец Аркадий узнал, что с его помощью сиротам награбленное вернули (дело по раскрытым налетам), приосанился, гоголем ходил.

Была, кстати, у батюшки одна страстишка. В последнее время любил он двух девочек сразу вызывать. Я с ними переговорил и выяснил следующее. Любил батюшка, чтобы его, голого голые же девушки с ног до головы облизывали. Вплоть

до мизинцев на ногах. Стонал при этом святой отец, а когда девки доходили до французской любви, даже рычал. В полубеспамятстве "отче наш..." читал. Иже если на небеси.

...Интересно, а сам я сейчас вспомню "Отче наш..."? Вряд ли. Грешен аз есмь...

Пока одна девка делал попу французский минет, другая лизала ему ягодицы. Затем батюшка заставлял их заниматься лесбийской любовью...

И вот такого великолепного агента у меня сегодня хлопнули! Ай-яй-яй. Золотой человек был.

...Если бы все попы на Руси были, как Сява, разве верил бы я в Бога? И верю ли?

Но Он всемилостив, простит нам наши прегрешения. И даже Сяве простит. Всем. И закончится божьей славой этот Армагеддон.

Ведь ты же нас не оставишь?!

Ведь не бросишь же в этом дерьме, черт подери!.. Иначе на кой хрен столько воска на тебя даром перепалили, столько крови во имя твое пролили, прости господи..."

x x x

Когда Ковалев зашел в управление, два других солдата уже заносили книги обратно в кладовую. Штабс-капитан поднялся к Козлову. Поручик сидел за столом и просматривал отобранные для него книги. Их было не так уж много, десятка два-три.

– Есть что-нибудь? Привет.

– М-м? Нет... Салют. Пока ничего. Много всякой чепухи принесли. Анатомические атласы...

– И небось не принесли то, что нужно.

– По закону подлости, наверняка так и есть.

– Ладно, - Ковалев подошел к окну, - погода просто дивная. Затянувшееся бабье лето... Вот только чуть прохладно.

– Угу.

– Ты уже слышал про Сяву?

– Что?.. А, да, слышал...

Ковалев поковырялся в отброшенных Козловым книгах и не найдя ничего любопытного направился к себе, просмотреть агентурные данные.

Через полчаса к нему заскочил Парфенов.

– Здравствуй, Коленька. Все в трудах?

– Здравствуйте, Валерий Иванович. Работаем помаленьку. Что-нибудь новенькое?

– Вот хочу попросить у тебя человечка для твоего же дела. У меня люди зашиваются.

– Валерий Иванович, я все как-то забываю вас спросить. Олег мой, Козлов к вам как обращается, на "вы" или на "ты"?
– улыбнулся Ковалев.

– Ну мы редко сталкиваемся... Но, по-моему, на "ты". А иногда на "вы". А что?

– Да со мной такая же история... А надолго вам человек нужен?

Парфенов достал из кармана галифе свою трубку.

– У тебя курить можно?.. Дня на два-три. Четыре.

Ковалев вздохнул:

– Козлова не дам. Нужен. Возьмите Резуху. Может, и будет толк. Я ему листовочников с рынка поручал, но рынок может и подождать. Кстати, Валерий Иванович, вы случайно не знаете, что за фамилия такая - "Резуха"? Я тут ни в одном справочнике не нашел. Что такое "резуха"?

– Почему же не знаю. Как раз знаю. И как раз случайно. Трава такая.

Ковалев застыл.

– Точно? Какая трава?

– Это, кажется, род трав семейства крестоцветных. Что ты на меня так смотришь? У меня отец - преподаватель ботаники в московском университете был, царствие ему небесное. Я с детства среди всех этих пестиков. Кое-что нечаянно запомнилось.