Лита
Шрифт:
— Имя?
— Алексей.
— Фамилия?
Я назвал.
— Год рождения? Возраст? Адрес? Какое образование? — посыпались вопросы.
Я нервно отвечал.
— Вы когда-нибудь болели венерическими заболеваниями?
За столом сидел мужик, мало похожий на врача, с лицом, побитым оспой. С цепкими проникотиненными пальцами, продолжением коротких горилловых рук. Я обернулся на дверь. Она была заперта на ключ. На кушетке сидела медсестра.
— А вы? — спросил я.
—
Я задумался. Но волновал меня не он. А ловушка.
— Итак?
— Нет.
— Ни разу не болели?
— Никогда.
— С кем вы состоите или состояли в половой связи?
Как мерзко можно выворачивать русский язык.
— Ни с кем.
— А эта девушка, сестра которой вас доставила?
— Это случилось несколько дней назад.
Господи, всего неделю назад! Как я сюда попал?
Что я здесь делаю?
— После нее вы с кем-то еще имели половую связь?
Я посмотрел на него.
— Не успел, — ответил я.
— Раздевайтесь, я вас осмотрю.
— Зачем? — Я был ошеломлен.
— Вам объяснят. Снимите брюки и опустите трусы. Я не успел ничего понять, как они с медсестрой навалились на меня и начали раздевать.
— Вы, по-моему, что-то путаете. Меня привезли для беседы с врачом…
— Я вас осмотрю, а потом с вами побеседуют.
Его никотиновое рябое лицо наклонилось к моему паху. Пальцы взялись за мой пенис и стали с силой давить и нажимать.
— Мне больно.
— Потерпи, не умрешь!
Я дернулся, медсестра схватила меня сзади за плечи.
— Стоять смирно! — раздалась команда.
Почему они мной командуют?
Помастурбировав резко взад-вперед мой пенис и бросив, он перешел к заду. Его цепкие гладкие пальцы схватились за мои половинки и стали их мять, сжимать и раздвигать.
Рябизна его лица раздражала, а цепкость наглых пальцев бесила. Он наклонился так близко, разглядывая кожу, что казалось, сейчас ткнется своим толстым носом в мой анус. Он все мял и давил. Как будто искал какие-то следы. Потом неудовлетворенно откинулся.
— Ничего, ну-ка, посмотрите вы.
Медсестра склонилась к коже на моей попе. Я разглядывал, как она разглядывает мой зад.
— Абсолютно ничего. Ни одной точки, ни одного следа.
— Дайте склянку, пусть помочится. Хочу на всякий случай проверить мочу, хотя канал абсолютно чистый. И вокруг отверстия — все розовое. Железы не вздутые, нормальные, ни малейшего симптома.
— Мочитесь, — сказала сестра, подставив баночку.
Я смотрел на ее руку и думал. Думал.
Я брызнул мимо, и моча попала ей на руку. Она подняла голову и взглянула мне в глаза:
— Аккуратней.
Мне
— Достаточно. Одевайтесь! — скомандовал врач.
Все его оспы выражали сожаление, что он ничего не нашел. А что он искал?
Рябой дегенерат рассматривал мою мочу. Застегнувшись, я вышел из отпертой двери. «Доставщиков» нигде не было. Я спустился со второго этажа.
Машина стояла прямо у подъезда. Дверь сразу распахнулась. Вера извиняющимся тоном произнесла:
— Мы боялись, что ты не поедешь, мы понимали, что ты здесь вовсе ни при чем. Но они хотели исключить даже вероятность гипотезы, чтобы точно знать.
— Как это все понимать?! — процедил я.
Наступила тишина. Бонштейну было сорок пять лет, хотя выглядел он на десять лет моложе.
— Алеша, я тебе сейчас кое-что скажу. Только ты должен быть мужчиной. (Я дико напрягся.) — Литу изнасиловали. Сначала напоили, а потом изнасиловали. Она боялась тебе сказать: было групповое изнасилование. (Я задохнулся.) Но это еще не все. Один из насиловавших болен гонореей и заразил ее. (Я стал пытаться схватить воздух ртом.)
У меня все поплыло. Я думал, сейчас растворюсь и исчезну. Но он продолжал:
— Она рассказала следователю, что стала женщиной пять дней назад — с тобой. Поэтому он попросил нас проверить, не болен ли ты…
— Что?!
— …чтобы исключить всяческую возможность и иметь прямое доказательство, что это тот, другой. Мы должны были сделать это сегодня вечером — для следствия. Чтобы помочь Лите…
Я сидел ошеломленный и раздавленный. Меня душила ярость на нее: предавшую, солгавшую, обесчещенную, обесчестившую.
— Значит, она заражена?
— Да.
Мне хотелось взвыть, закричать, зарычать, взреветь: все что угодно, только не венерическое заболевание. Только не это. Меня душило от озноба. Горло сводила судорога.
Я не знал, что сейчас вся моя жизнь переворачивается.
Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Лицо Веры округлилось и расплылось…
— Саша, ему плохо!
— Не волнуйся, мы сейчас отвезем тебя домой.
Это последнее, что я услышал.
Папа открыл дверь:
— Что случилось, сынок? У тебя лицо белее мрамора.
Я молчал. Я не мог говорить. Мне нужна была вода, внутри душило.
— Ты меня не послушался?.. Ты хочешь, чтобы я в это вмешался?
Не дай бог! Я заскочил в ванную и захлебнулся холодной водой.
Тело дрожало, внутри трясло, колотило. Руки были холодные, пальцы непослушные. Заморозив гортань, я захотел чаю.
— Алексей, вам сделать чаю? — спросила Любаша, вошедшая на кухню.