Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие

Смирнова Альфия Исламовна

Тихие сумерки… И разноцветнаямедленно меркнущая морская даль.Тоже тихая и безответная,розово-серая во мне печаль.Пахнет розами и неизбежностью,Кто поможет, и как помочь?Вечные смены, вечные смежности,лето и осень – день и ночь… (С. 276).

Неизменные грусть и надежда – константы душевной жизни человека, разлученного с родиной, – составляют смысл и пафос миницикла «Южные стихи», включенного в сборник «Сияния». Четыре стихотворения миницикла («За что?», «Лягушка», «Жара» и «Дождь») раскрывают

тоску по родине человека, для которого все яркие приметы жизни «здесь» [ «пальмовые перья», что «качаются на луне»; «светляки», пролетающие «ниткой золотой» («За что?»)] не более чем «мара ночи южной» («Лягушка»); и от сознания этого горечь разлуки с родиной только усиливается. Единственной и самой заветной мечтой лирического героя Гиппиус является желание видеть Россию свободной и счастливой, о чем с мольбою он обращается к Богу:

Не отступлю, не отступлю,Стучу, зову Тебя без страха:Отдай мне ту, кого люблю,Восстанови ее из праха!Верни ее под отчий кров,Пускай виновна – отпусти ей!Твой очистительный покровПростри над грешною Россией!«Неотступное» (С. 266)

В творчестве Гиппиус 20—30-х годов немало стихов о России и среди тех, что не вошли ни в один из ее сборников (см.: «Господи, дай увидеть!», «Рыдательное» и др.). Образ родины незримо присутствует и в стихотворениях, посвященных жизни на чужбине («Гурдон», «Лик», «Подожди», «Здесь»). Чужая страна воспринимается лирическим героем как место, где можно лишь «дремать», но «жить – нельзя» («Гурдон»); и где «родных берез апрельские одежды» не заменят «бесшелестных платанов тени» («Лик»), вообще не заменит ничто, поскольку все «здешнее» было и остается чужим:

Я равнодушен к золоту чужому,Ко всем на свете светам – отраженным«Отраженность» (С. 357).

Жизнь на чужбине в известном смысле даже обострила внимание Гиппиус к окружающему миру, но рождается он в ее стихах только в контексте утраты прежнего, привычного, родного. В стихотворениях «Бродячая собака» («Что ж? здесь каждый – бродяга-собака»), «На Croisette» («Зверенок на веревочке, с круглыми ушами / <…> За что тебя обидели чужие напрасно? / Заставили покинуть родину твою?») опосредованно, через образы животных, лирический герой выражает свое чувство одиночества и изгойства. В других случаях наблюдается нечто обратное: человек, лишенный родины, «приобретает» черты зооморфного существа. Так, в стихотворении «Подожди» подобная метаморфоза необходима Гиппиус для того, чтобы выразить свое негодование тем, кто лишает людей родины:

Ты мне заплатишь шкурой…Дай отрастить клыки!По ветру шерсти буройЯ размечу клоки! (С. 351).

Но в целом такого ожесточения в поздних произведениях Гиппиус немного, преобладают более человечные, примиренные, спокойные интонации. Обрести внутренний покой герою-изгою помогает любовь к Богу («Сбудется», «Дар» и др.). Традиционная для поэзии Гиппиус тема смерти в поздний период творчества также решается иначе. Нет прежнего призыва к ней, смерть все чаще воспринимается как закономерное, естественное завершение земной жизни человека. Так, герой стихотворения «Когда?» готов принять смерть как неизбежность, и потому он не протестует:

Господи! Иду в неизвестное,но пусть оно будет родное.Пусть мне будет небесноетакое

же, как земное… (С. 278).

Традиционный для символистской поэзии Гиппиус дуализм постепенно теряет свою былую остроту. Именно об этом свидетельствует прием иронии, к которому она прибегает (правда, чрезвычайно редко) при обращении к теме смерти в стихотворении «Домой»:

Когда предлагали мне родиться —не говорили, что мир такой.Как же я мог не согласиться?Ну, а теперь – домой! домой! (С. 282).

Иронический настрой лирического героя не означает в данном случае душевной усталости и равнодушия (хотя стихотворений, выражающих подобные чувства, немало в позднем творчестве Гиппиус). Дело в другом: при помощи иронии автор сознательно оттеняет условность и относительность всего земного, поскольку главное в жизни человека он связывает со знанием Божественной мудрости и доброты:

Господь, от нежности и жалости,Нам вечность – веером раскрыл.«Веер» (С. 280)

Это знание, и вера, и, главное, – любовь к Богу поддерживают в герое стихов Гиппиус надежду на то, что рано или поздно все будет хорошо на этой грешной земле, и в первую очередь – в многострадальной России. Своего рода итоговым произведением сборника «Сияния», а также всего эмигрантского поэтического творчества Гиппиус можно считать стихотворение «Трепещущая вечность»:

Увы, разделены они —Безвременность и Человечность.Но будет день: совьются дниВ одну – Трепещущую Вечность.«Eternite fremissante» (С. 276).

«Случайно или нет, но “Сияния”, – пишет Н.А. Богомолов, – стали той последней книгой, которую Гиппиус выпустила при жизни, и сконцентрировали впечатление о ней как о поэте высокого философского таланта, в лучших произведениях достигающем той сложности и тонкости мысли, которая была доступна лишь немногим поэтам в истории русской литературы»²⁹.

_________________________________________________________________

¹ Цит. по: Русские писатели 20 века: Биографический словарь / Под ред. П.А. Николаева. М., 2000. С. 186.

² Там же.

³ См.: Аксенова А.А. З.Н. Гиппиус // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918–1940). Т. 4. Ч. I. А – Д / ИНИОН РАН. М., 2001.

⁴ Цит. по: Гиппиус З.Н. Стихотворения / Примеч. А.В. Лаврова. СПб., 1999 («Б.П.»). С. 490.

⁵ Аксенова А.А. З.Н. Гиппиус… С. 188.

⁶ Берберова Н. Курсив мой (фрагмент) // Д.С. Мережковский: pro et contra / Сост., вступ. ст., коммент., библиогр. А.Н. Николюкина. СПб., 2001. С. 495.

⁷ Николюкин А.Н. Гиппиус З.Н. // Русские писатели 20 века. С. 187.

⁸ Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Париж, 1984. С. 134.

⁹ Адамович Г. Одиночество и свобода. М., 1996. С. 61.

¹⁰ Там же. С. 62.

¹¹ Там же. С. 65.

¹² Злобин В. З.Н. Гиппиус. Ее судьба // Рос. литературоведческий журн. 1994. № 5–6. С. 341.