Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие
Шрифт:
И все же, несмотря ни на что, герой не мыслит себя без России:
Повелишь умереть – умрем.Жить прикажешь – спорить не станем.Как один, за тебя пойдем,За тебя на тебя восстанем (С. 257).В цикл «Там и здесь» вошли и стихотворения, где главным является прошлая жизнь, близкие поэту люди («Оттуда?», «Глаза из тьмы»). Однако цикл, несмотря на минорный и даже трагический тон, завершается оптимистической нотой (что вообще характерно для поэзии Гиппиус). В стихотворении «Будет» (1922) жизнь лирического героя – alter ego Гиппиус – держится неиссякаемой верой в лучшую будущность:
Ничто не сбывается.А я верю.ВездеВ 1925 г. в Праге была издана книга Гиппиус «Живые лица» – «одна из первых книг литературных воспоминаний в эмиграции»16. Мемуары Гиппиус, как правило, вызывали достаточно однородную реакцию современников, и не случайно. «“Живые лица”, – отмечал В. Ходасевич, – написаны в литературном смысле блестяще. Это и сейчас уже – чтение, увлекательное, как роман»17. Единственное возражение вызвала та ее часть, где речь шла о Горьком (в очерке о Розанове «Задумчивый странник»). Обвинения в некорректности, в частности, высказала Н. Мельникова-Папоушек, посчитавшая, что «нельзя же в самом деле плевать и при этом оговариваться: не помню точно… быть может, было иначе»18. И все же реакция на эти мемуары, пожалуй, стала счастливым исключением из привычного и почти всеобщего неприятия прозы Гиппиус.
«Живые лица» были восприняты положительно еще и потому, что они «не просто и не только воспоминания, а еще и книга портретов психологически убедительных и художественно достоверных»19. Автора интересовали не столько события, сколько «личности – яркие, неповторимые и в то же время сфокусировавшие в себе важные черты и тенденции того катастрофического времени»20. Гиппиус привлекает в героях очерков то, что в первую очередь интересовало и высоко ценилось современниками в ней самой – своеобразие личности («Зинаида Гиппиус, как личность, была больше, значительнее, человечнее и даже сложнее всего, что удалось ей написать»21). Во многом благодаря именно этому обстоятельству салон Мережковских стал притягательным местом для большинства литераторов, в первую очередь для молодых, которым Гиппиус могла помочь и действительно не раз помогала дельным советом.
В 30-е годы поэзия Гиппиус приобретает новые черты: публицистическая острота постепенно сходит на нет. Но в целом ее творчество не претерпевает существенных изменений. Лучше всего об этой своей особенности «быть прежней» (еще задолго до эмиграции) сказала сама Гиппиус:
И лишь в одном душа моя тверда.Я изменяюсь, – но не изменяю.Последний стихотворный сборник Гиппиус «Сияния» вышел в свет в Париже в 1938 г., подтвердив верность автора некогда избранному поэтическому пути. Основные темы и образы остались прежними, но в отличие от пореволюционных стихов здесь отсутствуют апокалипсические образы революции и Гражданской войны. Как и прежде, в центре поэтического сознания Гиппиус – образ России, ставший главным во всей ее литературной деятельности за рубежом. В сборник «Сияния» вошли стихотворения, написанные в 20—30-е годы, по замечанию современного исследователя, он стал ее «лебединой песнью»22.
В самом деле, многое в этой книге связано с предыдущей поэзией Гиппиус. Не случайно Г. Адамович, в рецензии на сборник «Сияния», подчеркивал: «К забаве, к веселой игре в “эпатирование” примешивалась и исключительность подлинная… Острое ощущение раздвоенности бытия… Ее трезвый, логический ум, ее готовность в чем угодно усомниться сочетаются с тягой ко всему метафизическому или даже потустороннему»23. Таким образом, амбивалентность, внутренняя раздвоенность и одновременно удивительная цельность мировосприятия по-прежнему составляют главную особенность поэтического творчества Гиппиус.
Наличие старого и нового в сборнике «Сияния» зачастую порождало взаимоисключающие оценки критиков. По мнению М. Цетлина, стихи из последнего сборника Гиппиус «не очень отличаются от тех, которые в прошлом создали ей славу. Меньше, может быть, остроты и “игры”, больше горечи и сильнее
Сборник открывает стихотворение с почти аналогичным заглавием – «Сиянья». В нем, как и во многих других своих текстах, Гиппиус, отодвинув в сторону все наносное и случайное, говорит о самом главном – о вечном; одним словом, вновь пишет стихи на метафизическую тему:
Сиянье слов? О, повторять ли сноваТебе, мой бедный человек-поэт,Что говорю я о сияньи Слова,Что на земле других сияний нет? (С. 263).В книге почти нет произведений, напрямую отражающих конкретный духовно-психологический опыт жизни на чужбине, но главные модусы ее жизни и творчества сохраняются. Так, в стихотворении «Прорезы» лирический герой делает характерное признание:
И я люблю мою родную ЗемлюКак мост, как путь в зазвездную страну (С. 270).«Здесь» и «там» в данном произведении означают уже не «на чужбине» и «в России», а, скорее, «на земле, в реальном бытии» и «вне земли, в идеальном бытии». В этом же стихотворении герой подтверждает верность своему пути: «Люблю мое высокое окно».
Вне всякого сомнения, Гиппиус весьма обдуманно подошла к формированию сборника «Сияния», словно подводя итог всем своим прежним лирическим медитациям о свободе и гармонии. «Сияния» отмечены «волевой устремленностью к миру непреходящих ценностей. В этом смысле образ-камертон, вынесенный в заглавие… адекватно соответствует и непосредственному содержанию книги, подчеркивает усиление в ней сакрального начала»28.
Известно, что окружающий мир в поэзии Гиппиус обычно воспринимается через призму религиозного сознания. Сборник «Сияния» не стал исключением; более того, в нем появляются новые религиозные темы и образы. Центральный здесь образ св. Терезы Лизьеской («Вечноженственное», «Св. Тереза Младенца Иисуса»). Подчеркнем, что образ «маленькой Терезы», французской монахини-кармелитки, канонизированной в 1925 г., был крайне важен для мирочувствования Мережковских, был особо им близок и дорог. С ним, в частности, они связывали свою метафизическую концепцию любви-«влюбленности». Для Гиппиус, у которой и вера, и творчество, и в целом жизнь во многом выстраивались и определялись посредством разума, интеллекта, некоторая наивная простота и «детскость» веры св. Терезы была исключительно притягательна. Через ее опыт Гиппиус постепенно приходила к выводу: при наличии такой веры, такой любви разрыв между «здесь» (земным, практическим, дольним) и «там» (сверхреальным, метафизическим, горним) не только может, но и должен быть преодолен. А именно к этому Гиппиус-поэт и человек всю жизнь и стремилась:
Она не судит, она простая,Желанье сердца она услышит,Розы ее такою чистотою,Такой нежной радостью дышат…Некоторые изменения коснулись хронотопа поэтического мира Гиппиус. И хотя в 1920—1930-е годы основной его приметой по-прежнему остается беспредельность, все же он заметно конкретизируется («Пapa», «Прорезы», «8 ноября»). Так, в стихотворении «8 ноября», пронизанном философской грустью, говорится о беспредельности, беспрерывности и, к сожалению, неизменности жизни и судьбы лирического героя, что подчеркивает и состояние окружающего его мира: