Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие
Шрифт:
9 Бальмонт К.Д. Солнечная пряжа: Стихи, очерки. М., 1989. С. 152.
10 Куприяновский П.В., Молчанова Н.А. Указ. соч. С. 393.
11 Там же. С. 399.
12 Там же. С. 400.
13 Там же. С. 400–401.
14 Там же. С. 401.
15 Там же. С. 402.
16 Бальмонт К.Д. Стихотворения. М., 1990. С. 294.
17 Куприяновский П.В., Молчанова Н.А. Указ. соч. С. 420.
18 Бальмонт
19 См.: Куприяновский П.В., Молчанова Н.А. Указ. соч. С. 423–429.
20 Там же. С. 424.
21 Там же. С. 429.
3инаида Гиппиус
После большевистского переворота в 1917 г. («октябрьского веселья – похмелья») Зинаида Николаевна Гиппиус (1869–1945), равно как и Д. Мережковский, не могла больше оставаться в России: и хотя у нее возникает чувство, что «бежать некуда» и «родины нет», писательница эмигрирует1. Лучший знаток творчества Гиппиус и хранительница ее архива Т. Пахмусс отмечает: «Не желая приспосабливаться к большевистскому режиму, они решили “искать в Европе ту свободу, которая была попрана на родине”»2. Некоторое время Мережковские живут в Минске и Варшаве, а затем (как выяснилось позже – навсегда) поселяются в Париже. Восстановив знакомство с другими писателями-эмигрантами из России, они становятся активными участниками культурной и общественной жизни русской диаспоры.
Литературную деятельность в эмиграции Гиппиус начинает с того, что переиздает свои прежние произведения, в частности сборник рассказов «Небесные слова» (Париж, 1921). В 1922 г. в Берлине публикуется ее сборник «Стихи: Дневник 1911–1921». Помимо новых произведений, в него вошли и написанные прежде: почти все тексты (кроме трех) из «Последних стихов» (1918). Преобладает антибольшевистская тональность помещенных в берлинский сборник стихов, что вызвало неоднозначные суждения среди эмигрантской критики. Ряд рецензентов (И. Василевский, А. Бахрах, Р. Гуль) высказались об этой старой-новой книге Гиппиус отрицательно. Другие же (В. Амфитеатров, С. Черный), напротив, оценили ее в целом положительно3. Думается, вполне справедлива в отношении «Дневника» мысль, высказанная Н. Слонимским в рецензии на «Последние стихи»: «Как ни различны были времена, как ни разнородны события – вера автора оставалась неизменной, воля – непоколебимой»4. Более того, эта характеристика Гиппиус точно выражает самую суть всей ее литературной деятельности за рубежом.
«В эмиграции, – отмечает современная исследовательница, – Гиппиус стала чуть ли не символом идейной человеческой непримиримости. В 1922 г. вокруг Гиппиус сгруппировался парижский “Орден непримиримых”»5. Но не только «непримиримых» сумели привлечь к себе Мережковские. По словам Н. Берберовой, «к ним ходили все или почти все»6. Говоря иначе, дом Мережковских стал одним из центров литературной и культурной жизни русского Парижа.
Среди самых заметных событий в культурной жизни эмиграции, следует назвать создание Мережковскими литературно-философского общества «Зеленая лампа» (1927–1939). На первом заседании «Зеленой лампы» Гиппиус был прочитан доклад «Русская литература в изгнании», главным в котором была мысль о «правде изгнанничества», ставшей основной темой всей русской литературы «первой волны» эмиграции. Между тем отношения с бывшими соотечественниками, особенно с младшим поколением, у Гиппиус были не всегда ровные. Возникшие разногласия со временем лишь усилились, что косвенно отразил выпущенный Мережковскими в 1939 г. сборник «Литературный смотр». Кроме их собственных текстов, в него вошли произведения тех русских писателей-эмигрантов, у которых по каким-либо причинам возникли проблемы с их опубликованием.
Для этого сборника Гиппиус написала статью «Опыт свободы», содержавшую критику эмигрантской литературной жизни; ее не устраивала якобы неправомерно большая роль, играемая цензурой. Характерно, что и эта «акция» Гиппиус вызвала, мягко говоря, сдержанно-критические отклики: большинству из активных участников литературного процесса не по душе пришлись поучительная интонация и вождистский настрой Мережковских.
Среди других произведений, написанных
Последние годы жизни Гиппиус отмечены рядом тяжелых потерь (в 1940 г. умирает старый друг Философов, в 1941 г. – Мережковский, в 1942 г. – сестра Анна). 9 сентября 1945 г. покидает земной мир и сама Гиппиус, которую с полным на то основанием Г.П. Струве назвал «одним из умнейших и даровитейших писателей своего времени»8.
В эмиграции, по мнению Г. Адамовича, З. Гиппиус закономерно могла претендовать на роль «мэтра». Критик, как ранее Блок, подчеркивал исключительность ее личности и творчества: «В небесной мастерской своей Господь Бог как будто удостоил ее “ручной выделки”, выпуская огромное большинство других людей пачками и сериями без особых индивидуальных различий»9. На его взгляд, особенно удачным у Гиппиус был сборник очерков «Живые лица» (Прага, 1925), где «много очень тонкого, очень своеобразного, очень проницательного…». Говоря о поэтическом творчестве Гиппиус, в котором ему мало что нравилось, Адамович тем не менее признавался: «Стихи ее – область особая: пройти мимо гиппиусовской поэзии невозможно»10, потому что «есть в них одна бесспорная, неотъемлемая черта: их нельзя спутать ни с какими другими»11.
Принято считать, что стихов в эмиграции Гиппиус писала мало. Так, секретарь Мережковских В. Злобин, хорошо знавший все подробности жизни и творчества писательницы за рубежом, считал, что «для Зинаиды Гиппиус – это эпоха упадка. На нее точно находит какое-то затмение. Она погружается в полную безнадежность, на самое дно “ледяного озера”»12. Вне всякого сомнения, эти слова, вызванные осложнением их взаимоотношений (под самый конец жизни Гиппиус), не соответствуют действительности. В эмигрантском периоде жизни и творчества Гиппиус, конечно, были кризисные моменты, но всегда она была деятельно занята: писала стихи и прозу, занималась общественно-политическими вопросами, организовывала литературные кружки, выступала как критик.
Сборник «Стихи: Дневник 1911–1921», как уже упоминалось, составили произведения, написанные в разные годы, в России и за ее пределами. Что касается эмигрантской части, то существенное ее отличие от всего прежде написанного заключается в новом качестве сознания лирического героя, который четко разделяет свою жизнь на два периода: до отъезда и после отъезда из России. В стихотворении «Там и здесь», открывающем одноименный цикл, в типично «резкой» манере (на принципиальном противопоставлении) передается драматизм жизни и судьбы изгнанника: «Там – я люблю или ненавижу, – / Но понимаю всех равно»; «А здесь – я никого не вижу. / Мне все равны. И все равно»13.
Публицистическая заостренность позиции Гиппиус, отчетливо выражаемая и соотносимая с современностью, дала критикам основание назвать ее стихи 20-х годов агитационными, что не совсем верно. Даже в «Походных песнях» (Варшава, 1920; под псевдонимом Антон Кирша) не все стихи таковы. На специфически новое качество стихотворчества Гиппиус точно указал современный исследователь: «Ее стихи этого времени словно выходят за пределы собственно поэзии, приобретая особую интонацию, притягательную и отталкивающую одновременно»14.
В «Походных песнях», также вошедших в «Дневник», самым значительным бесспорно является стихотворение «Родине»; в нем Гиппиус «развивает образ любви-ненависти к матери-России, горящей в “неочищающем огне” гражданской войны вместе со своими детьми, у которых от всех этих раздоров душа разрывается на части»15:
Не знаю, плакать иль молиться,Дождаться дня, уйти ли в ночь,Какою верой укрепиться,Каким неверием помочь?И пусть вины своей не знаем,Она в тебе, она во мне;И мы горим и не сгораемВ неочищающем огне.