Литературная Газета 6334 ( № 30 2011)
Шрифт:
Однако этой обширной территории владельцам «Стольного» показалось, видимо, мало, и они решили прирезать немного земли за счёт «овеянного легендами» Переделкина. Забор, возведённый семь лет назад по периметру собственной территории, владельцы «Стольного» собираются отодвинуть на десяток метров, захватив аллею по улице Павленко, где расположен Музей Пастернака. Аллея эта была посажена в послевоенную пору писателями и является культурной и природной достопримечательностью.
Никаких документов, подтверждающих законность своих действий, «Стольное» предъявить не может. Но невзирая на протесты общественности, ведёт строительство ударными темпами и варварскими методами: мемориальным липам безжалостно обрезают корни, роя глубокие ямы под фундамент для забора.
Помимо непоправимого ущерба, который будет нанесён историческому
Мы просим Вас проверить законность действий владельцев посёлка «Стольное».
Евгений Сидоров , первый секретарь Правления Союза писателей Москвы;
Вяч. Вс. Иванов , академик Российской академии наук;
Сергей Чупринин , главный редактор журнала «Знамя»;
Наталья Пастернак , директор Дома-музея Бориса Пастернака;
протоиерей Владимир Вигилянский , глава пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси Кирилла;
Юрий Мамлеев , лауреат Пушкинской премии;
Евгений Рейн , лауреат Государственной премии России;
Юрий Кублановский , лауреат Пушкинской премии,
Олеся Николаева , лауреат премии «Поэт», и другие
Статья опубликована :
№32-33 (6334) (2011-08-10) 5
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
5
/publication/217/
Комментарии:
Жизнь без дружбы – как солнечный свет без тепла
Искусство
Жизнь без дружбы – как солнечный свет без тепла
ПЕРСОНА
20августа главному режиссёру и художественному руководителю Ереванского русского драматического театра имени К.С. Станиславского Александру ГРИГОРЯНУ исполняется 75лет. Этому театру, ставшему для него больше, чем домом, отдана значительная часть жизни – без малого полвека. Кому-то сегодня такая преданность покажется старомодной, а для Григоряна она – одно из непременных условий театрального бытия. О том, без чего сегодня театр существовать не может, мы и ведём разговор.
– Александр Самсонович, высоких званий и почётных регалий в вашем послужном списке немало, но обычно режиссёры самой высокой наградой для себя считают любовь зрителя, который из вечера в вечер заполняет театральный зал. Преданность сегодняшней публики вы можете считать для себя такой наградой?
– Конечно! Перефразируя известное изречение, каждый театр заслуживает того зрителя, который в него ходит. Ругать публику сейчас стало модно, но я считаю, что это несправедливо. Потому что мы сами в значительной степени повинны в том, что она стала столь невзыскательна. Воспитывать вкус, тонкое понимание искусства, прививать нормы культуры, показывать пример чистоты и грамотности русской речи (да, сейчас и об этом нужно говорить!) – в этом как раз и состоит предназначение театра. Если со сцены звучит ненормативная лексика, если к месту и не к месту возникает «обнажённая натура» и правит бал откровенная пошлость, стоит ли удивляться, что зритель начинает именно это воспринимать как норму?
– У
– Да, причём самим зрителем. Лет двадцать назад, когда «всё стало можно», появился у нас в репертуаре спектакль со словами, которые до того принято было считать непечатными. Зрители стали уходить из зала: мы такого в нашем театре слышать не хотим! А натура… Так это когда-то она шокировала и тем самым публику приманивала. Сейчас кассу на этом не сделаешь. Но дело не в этом, разумеется. Дешёвый успех, он и есть дешёвый. И зритель это прекрасно понимает. Его ведь на самом деле не обманешь. Он всегда чувствует, когда с ним играют в поддавки, сознательно занижая планку. Он один раз нарвётся на такой спектакль, ну, может, второй, а потом просто забудет дорогу в театр. Потому что доверять нам перестанет.
– При таких принципах вам с современной драматургией явно не по пути.
– К моему величайшему сожалению. Глубокую, умную, чуткую пьесу среди современных текстов отыскать чрезвычайно сложно, но когда это удаётся, испытываешь ни с чем не сравнимую радость. В общей же массе современная пьеса – это суконный язык, плоские персонажи, невнятный, а то и вовсе отсутствующий сюжет. И когда я беру в руки такой текст, то, как бы остросоциален он ни был на первый взгляд (а впечатление это чаще всего обманчиво), я мучаюсь вопросом: зачем, для чего и, главное, для кого я должен этот текст ставить? Каким зритель наш выйдет из театра? Легче ли ему после такого спектакля будет справиться с проблемами в собственной жизни или он махнёт на всё рукой, в очередной раз убедившись, что жизнь гадка и мерзка? Режиссёр в первую очередь ответствен перед своим зрителем. Об этом сейчас многие предпочитают «не помнить».
– Когда-то начинающие режиссёры как о величайшем счастье мечтали о том, чтобы руководить театром. К слову, вы ведь в своё время были самым молодым худруком в Советском Союзе, когда возглавили театр в Смоленске. Сегодня же и молодые, и мэтры предпочитают быть «гастролёрами»: приехал, поставил, на фестиваль съездил, премию получил – и можно на новую площадку десантироваться.
– Мне такой способ существования не по душе. Для меня театр – дом, как бы странно это для кого-то сейчас ни звучало. В театре слишком тесно взаимодействуют люди, чтобы быть друг другу чужими. Мы в нашем театре стараемся поддерживать это семейное тепло. Удаётся не всегда, но чаще всё-таки получается. Раньше профессия режиссёра предполагала ответственность за большой коллектив, за людей, которые связали свою судьбу с театром, которым ты собираешься руководить. Потому и хотелось попробовать, чего ты стоишь. Мне мой мастер, выдающийся режиссёр и педагог Леонид Сергеевич Вивьен, как-то сказал: пусть ты провалишься, но это будет твой провал! Потому и требовательность к себе была намного выше. С тех пор это стало моим внутренним девизом. Приглашённые режиссёры – проблема для сегодняшнего театра очень сложная. Я убеждён, что художественный руководитель не имеет морального права приглашать в театр кого-то, только руководствуясь громким именем режиссёра, шумным успехом его предыдущих постановок и расчётом на кассу. У театра должно быть собственное лицо, программа, художественная линия – называйте как хотите, важен смысл. Если этого лица нет, у театра своей публики не будет. Будет случайная, а это немедленно скажется на самочувствии труппы. Видеть в зале глаза заинтересованные или холодные – для артиста не всё равно.
– Как живётся Русскому драматическому театру в Ереване?
– Армения и в советские годы была практически мононациональной республикой, так что театр с самого своего основания, а было это в 1939году, был, если можно так выразиться, «чрезвычайным и полномочным представителем» русской культуры в республике. Впрочем, верно и обратное. Особенно сейчас. В России мы представляем Армению. Между нашими странами отношения в разные периоды складывались по-разному. Иногда весьма и весьма напряжённо, но такова жизнь. На жизни театра это тоже сказывалось, не зря же его называют зеркалом жизни. Главное, что в итоге между нами восстановились по-настоящему дружеские взаимоотношения. Междоусобицы никогда не способствовали процветанию народов. Кажется, Цицерону принадлежит потрясающая по глубине мысль: жизнь без дружбы подобна солнечному свету, лишённому тепла. Человек в холоде жить не может.