Литературная Газета 6336 ( № 32 2011)
Шрифт:
Ночью звёзды вдаль плывут
по синим рекам,
Утром звёзды гаснут без следа…
Только песня остаётся с человеком.
Песня – лучший друг твой навсегда.
Его песни на самом деле остались навсегда в памяти людей. Их поют практически ежедневно по телевидению, по радио, на городских и сельских застольях и просто под настроение – сами для себя. Да разве можно не вспомнить, придя в весенний лес, простую, но трогающую душу песню Острового со словами «Вы слыхали, как поют дрозды?» или в том же лесу зимой
У леса на опушке
Жила зима в избушке.
Она снежки солила
В берёзовой кадушке.
Но Сергей Островой как поэт был гораздо шире, чем просто песенник. У него замечательные стихи (о некоторых уже шла речь), поэмы, сказки для детей, книга рассказов. О каждом жанре в литературном наследстве поэта можно говорить отдельно.
Он был немного старомодным. На дворе шло новое тысячелетие, вовсю раскручивалась информационная революция, песни Сергея Острового появились в Интернете, посетители многих сайтов читали стихи поэта и спрашивали, где можно купить его книги. А он, ещё живой в первые годы нового века, ни в какую не хотел ставить себе компьютер и продолжал писать стихи, стоя за старенькой пишущей машинкой (он всегда писал стоя). И не хотел верить в то, что по электронной почте можно переслать в редакцию любого журнала стихи за считаные секунды.
Он ушёл из жизни тихо и незаметно 3декабря 2005года. Лишь две газеты литераторов да журнал «Муза» известили о кончине поэта, гремевшего славой не только на всю страну СССР. В последний путь поэта провожали пять человек. Я прочитал ему вдогонку строки, написанные мною в последние часы его жизни:
Поэты уходят,
но жизнь покидает лишь тело.
Душа остаётся в написанных строках
живой,
как песня, что с уст стихотворца
при жизни слетела,
как птица, что кружит и кружит
теперь над землёй.
Десять лет назад, в своё девяностолетие, Сергей Григорьевич подарил мне последний, вышедший в издательстве «Советский писатель» сборник стихов «Пристрастия» и написал, кажется, последний в своей жизни поэтический автограф:
Не терплю никакой бузни,
А тебя я люблю, Бузни.
В этом был весь Островой – прямолинейный, открытый, честный. В своей последней книге он поместил мудрое философское стихотворение, которым мне хочется завершить юбилейные заметки.
Евг. БУЗНИ
БЕССМЕРТИЕ
Орлы живут – пока они летают.
Река живёт – пока она течёт.
Поэт живёт, пока его читают.
И тут уже века идут не в счёт.
И сколько их пройдёт по нашей суше?
Поэт живёт, раздваивая тьму.
Покуда есть на этом свете души,
Молитвенно открытые ему.
Его стихами бредят словолюбы.
Поэт живёт у времени в чести,
Покуда есть на этом свете губы,
Готовые его произнести.
Пусть про себя. Пусть шёпотом.
Пусть громко.
Не всё ль равно, как слову прозвучать?
Поэт живёт
в предчувствии потомка,
Чтоб в нём потом себя обозначать.
А над порогом ангелы витают.
И день встаёт в добре или во зле.
Поэт живёт – пока его читают.
Хотя б один читатель на земле.
Статья опубликована :
№35 (6336) (2011-09-07) 2
Прокомментировать>>>
Общая
Комментарии:
«И только меня не хватало»
Литература
2
/publication/219/
«И только меня не хватало»
ПАМЯТЬ
Пять лет без Анатолия Кобенкова
Разговаривали с белгородским писателем Борисом Осыковым о современных поэтах. Среди самых интересных, стихи которых всегда читаю, я назвал Анатолия Кобенкова, на что мой собеседник заметил: «А он приезжал в Белгород».
В конце 60-х годов в Москве проходило VВсесоюзное совещание молодых писателей. На нём побывала белгородка Элла Потапова, интересная поэтесса, писавшая свободные стихи. И вот некоторое время спустя её нашёл в Белгороде ещё один участник этого совещания – сибиряк Анатолий Кобенков. Оказалось, какие-то ветры занесли его на Украину, а потом и в Белгород. Денежные ресурсы у путешественника иссякли, и он вспомнил об Элле Потаповой. Та похлопотала, чтобы стихи гостя были напечатаны в местной прессе, прозвучали по радио, поэт получил авансом гонорар, на который можно было доехать до Иркутска, где он тогда жил.
От этого рассказа у меня на душе потеплело: мои сегодняшние земляки поддержали поэта, с которым был знаком и я.
…Лето 1974года. Я из Благовещенска попал на совещание молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, которое проходило в Иркутске. В нашем поэтическом семинаре оказались стихотворцы из Красноярска, Читы, Хабаровска и других городов, в основном ещё не имеющие своих книг. Поэтому Кобенков, к тому времени выпустивший два поэтических сборника, считался уже маститым. Перед обсуждением рукописи, вернее, вёрстки третьей книжки «Вечера» я взял у Толи его стихи. Читал с вниманием и, я бы сказал, с восхищением. Несмотря на то что любой поэт, особенно молодой, ревностно относится к творчеству других, я безоговорочно признал: Кобенков – талант, его стихи отвечали известному определению Евгения Боратынского о том, что поэт должен отличаться от других «лица необщим выраженьем».
Прочитанные тогда строки накрепко врезались в память:
Вот я еду в дальнюю деревню,
думаю под крик проводника:
если не спасут меня деревья,
то цветы спасут наверняка…
Обсуждение стихов Кобенкова было бурным. Совещание рекомендовало принять Анатолия Кобенкова в Союз писателей СССР.
А потом мы плыли на теплоходе по Ангаре и Байкалу, читали друг другу стихи. Толя взял мой адрес и через какое-то время прислал только что изданные «Вечера». К сожалению, книга потерялась при многочисленных переездах, о чём я искренне жалею. Зато журнал «Сельская молодёжь» с подборкой его стихов, с фотографией Толи, где он снят молодым, в солдатской форме, я храню до сих пор.