Литературная Газета 6358 ( № 6 2012)

Литературная Газета

И вот таких "левшей", составлявших национальное достояние, у нас не стало. Без воспроизводства их ни о какой модернизации не может быть речи. А значит, и с нефтегазовой иглы нам не соскочить. В Сколково их не подготовить, в ПТУ не выучить.

Но всё равно, с чего-то же надо начинать?! А надо, мне думается, начинать с восстановления престижа рабочего человека в стране. Но дело это чрезвычайной трудности. Ведь нужно ни много ни мало произвести целую революцию в сознании молодых людей. Создать такую мотивацию, чтобы юноша шёл не в охранники, а к станку.

Необходимо существенное повышение зарплаты квалифицированным рабочим. А насколько "существенное", покажу на примере того, как это было в советское время.

Хороший

токарь или слесарь-инструментальщик в 1970-е годы мог получать 400-500 рублей. Оклад директора крупного завода был таким же, а то и менее. Зарплата первого секретаря райкома партии составляла 300-330 рублей.

Так что элита рабочего класса приравнивалась по достатку к элите управляющей. Высококвалифицированные рабочие в первую очередь обеспечивались жильём, местами в детских учреждениях, путёвками в санатории и т.д.

В нынешних же условиях, когда у умного и предприимчивого человека появилось много возможностей хорошо заработать, станочник или слесарь-инструментальщик, мастер своего дела, должен получать гораздо бо[?]льшую зарплату, чем другие работники.

На вопрос о том, насколько значительным должно быть выделение по зарплате высококвалифицированных рабочих, скажу, что тут нечего особенно мудрствовать: как только желающих стать станочниками окажется больше, чем их требуется, можно остановиться в наращивании стимулирования.

Владимир КАЗАРЕЗОВ

Обсудить на форуме

Так сложилась жизнь…

Так сложилась жизнь…

ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА

Виктор Пронин не сетует на судьбу, но и не почивает на лаврах

"ЛГ"-ДОСЬЕ:

Виктор Алексеевич Пронин родился в Днепропетровске в 1938 году. Там же окончил среднюю школу и Горный институт. Работал на заводе "Запорожсталь", затем журналистом в местных газетах. В середине 1960-х начал писать прозу. Первая опубликованная книга - "Слепой дождь" (1968). Работал в журналах "Человек и закон" и "Огонёк". Автор книг: "Особые условия", "Женщина по средам", "Тайфун", "Падай, ты убит", "Банда" и др.

– Вы являетесь признанным мастером детективного жанра. А чем вас привлёк именно этот жанр?

– Ответ очень простой - так сложилась жизнь. Приехав в Москву в 1972 году, я оказался бездомным, безработным, к тому же не было у меня в столице ни единого знакомого человека. А когда-то, в шаловливые ещё днепропетровские времена, мы с ребятами из молодёжной газеты на спор написали по детективу. Написал и я. "Бледные поганки" - так он назывался, что-то около ста страниц. Слабенький детектив, хотя позже, когда я остепенился, он издавался частенько. Вот эти "Бледные поганки" я и отнёс тогда в журнал "Человек и закон". Главный редактор Сергей Высоцкий "Поганки" эти не взял, зато взял меня на должность корректора, но с обязанностями редактора отдела литературы. В мои задачи входило поставлять в журнал очерки на криминальные темы. Вот я их и поставлял, причём так успешно, что вскорости стал настоящим редактором отдела литературы, а ещё через пять лет работал уже в "Огоньке", завотделом, с личным кабинетом, в созданном "под меня" отделе морали и права, с теми же обязанностями - криминальные очерки. И так хорошо меня там приняли, и так мне там понравилось, и так я разохотился и расписался, что стал время от времени приносить главному редактору Анатолию Софронову уже не очерки, а целые документальные повести, которые он охотно печатал с продолжением в трёх, а то и в четырёх номерах журнала. Потом эти очерки, повести выходили отдельными книгами, создавая мне репутацию уже не журналиста, а писателя криминального жанра.

– Но всё-таки начинали

вы, если не ошибаюсь, с "обычной" прозы?

– Да, у меня сначала вышло несколько книг "обычной", как вы говорите, прозы. Вышел большой роман "Особые условия" - я получил за него Всесоюзную премию за лучший роман о рабочем классе. Действие происходит на Сахалине, на мысе Погиби, едва ли не самом глухом "медвежьем углу" острова. Тогда же был написан почти автобиографический роман "Падай, ты убит!". Несмотря на страшненькое название, никакого отношения к детективам он не имеет. "Падай, ты убит!" - кричали мы в детстве, играя в войну в кукурузных зарослях на бандитских окраинах города Днепропетровска. Я и сейчас время от времени обращаюсь к "обычной" прозе - выходили повести, опубликовано несколько книг рассказов, но, видимо, от прилипшего звания "детективщик" мне уже не избавиться.

– Устаёте, наверное, от всех этих ментов, бандитов?

– Нет, не устаю. Дело в том, что у меня и бандиты - не совсем бандиты, и менты тоже - не совсем менты. Бывает, что дружат, бывает, что выручают друг друга, проводят совместные операции, как это и случается в жизни. Знаете, последний подонок может плакать по ночам от несчастной любви, последняя сволочь выпрыгивает с семнадцатого этажа, если пьяная, зацелованная жена возвращается на рассвете[?]

– Но вас же не сразу начали печатать, вам пришлось пробиваться к читателю[?]

– Был такой период - двадцать лет!
– когда ни одна самая плохонькая районная газета, самый тонюсенький журнал на газетной бумаге - об издательствах я уже не говорю - не желали напечатать самый маленький мой рассказик. Их глумливые ответы собраны у меня в двух громадных скоросшивателях. Может, издать? "То-то будет весело, то-то хорошо!" В назидание "юношам, обдумывающим житьё"[?] Но никакие отказы, отлупы, насмешки не отбивали желания писать. Скажу больше - очередной отказ, а были дни, когда их приходило сразу два-три, не портил даже настроения. Зато как я теперь понимаю графоманов! Да, чуть не забыл, очень важное дополнение[?] Сегодня эти же самые рассказы, не меняя в них ни единой запятой, печатают самые уважаемые издания, московские, питерские, и не только - причём даже не оповещая меня об этом.

– Итоги подводить не собираетесь?

– Их за меня подводят. В издательстве "Терра" недавно вышло четырёхтомное собрание моих сочинений. Туда вошли не только романы, но и рассказы. Известные вещи, но не все, конечно, которые хотелось бы там видеть.

– Ваши книги разошлись миллионными тиражами, а как это сказалось на вашем благосостоянии? Вы живёте исключительно литературным трудом или есть какие-то дополнительные заработки?

– Уж коли вы поинтересовались денежной раскладкой, отвечаю[?] Сам по себе я бы не решился затронуть столь деликатную тему. Так вот я совершенно не живу литературным трудом. Сегодня это невозможно. Выход книги сказывался на моём благосостоянии до 1998 года, до дефолта. После 1998-го авторские гонорары уменьшились в десять раз. Это не образ, они действительно уменьшились в десять раз! Давно ушёл в прошлое дефолт, вроде бы успешно преодолён недавний кризис, но возвращаться к прежним гонорарам издательства не собираются. Сегодня за год, а то и за два у меня выходит одна книга в мягком переплёте. Я получаю за неё примерно семь тысяч рублей, иногда меньше, иногда чуть больше. Чтобы оценить мои доходы-расходы, разделите эту сумму на двенадцать месяцев, на которые мне нужно её растянуть, хотите - разделите на двадцать четыре месяца. Правда, иногда случается радость нечаянная - выходит новый роман в твёрдом переплёте, в улучшенном полиграфическом исполнении. За него я получаю немногим больше пятидесяти тысяч рублей. Чтобы оценить житейскую сторону этой суммы, её придётся разделить уже на тридцать шесть месяцев. В итоге ежемесячно получается примерно половина лужковской надбавки к пенсии. Бывают, конечно, и дополнительные заработки, но они столь редки, случайны, мелки, что мне о них и говорить неловко.