Литературная Газета 6375 ( № 23 2012)

Литературная Газета

Во власть приходят люди нового формата.

Ольга МОТОРИНА

Ивановские обрывы

Ивановские обрывы

Михаил СМИРНОВ

Автор родился в г. Салават в 1958 году, печатался в СМИ Республики Башкортостан, челябинских, нижегородских, московских изданиях, интернет-изданиях. Победитель Международного конкурса Национальной литературной

премии "Золотое перо Руси-2007" и неоднократный лауреат этой премии.

Много лет прошло с тех пор, когда я впервые попал на Ивановские обрывы.

Помню, меня удивило, что сюда приезжали одни и те же рыбаки, причём не все ловили рыбу, иные просто сидели по берегам на траве, о чём-то разговаривали, бесцельно и бездельно бродили среди подлеска. Такое поведение не свойственно рыбакам, большинство из них всё же добытчики, к созерцательности не очень-то склонные. Между тем раз за разом я наблюдал именно такую картину: сидят дядьки у костров часами, словно заворожённые[?] Словом, какая-то магия была у этих мест.

Околдовали они и меня.

Зачастил я сюда.

[?]Тихо шуршали шины по мягкой земляной дороге, вьющейся среди полей с ровными рядками изумрудных озимых. Из предутренних сумерек свет фар изредка выхватывал неподвижные жёлто-коричневые столбики сусликов по обочинам. Тонко и сладковато пахло пылью.

Машина остановилась недалеко от крутого спуска в просторную долину. Брат включил дальний свет - невдалеке появились очертания десятка старых домов, беспорядочно разбросанных по низине. Там и сям пепельно светились тропинки, по одной деловито спешила собака по своим собачьим делам. Я уже знал, что многие дома давно осиротели, заброшены, заколочены, зарастают вездесущей крапивой и татарником. На иных и крыши просели, обнажив стропила, похожие в сумраке на рёбра неведомых чудовищ. Повсюду буйно цвела сирень, словно желая своей дикой красотой сокрыть убогость брошенного жилья. Покосившиеся, поваленные заборы открывали надворные постройки, тоже шаткие, словно притулившиеся друг к другу, чтобы окончательно не упасть и не рассыпаться. Журавль колодца сиротливо торчал на обочине, ведро на серебрящейся цепи поблёскивало - значит, есть в деревеньке люди и жизнь теплится.

Я открыл окно в машине, потоком ворвался аромат сирени и земли, - видимо, тут недавно узкой полосой прошёл дождик. Кругом запустение, необжитость, но земля всё так же призывно пахнет, словно зовёт к себе живых. Меня всю жизнь восхищает запах сырой земли.

Мы медленно спустились вниз. Лучи фар выхватили из слабеющей тьмы избу: в окошке мелькнул и тут же исчез багровый огонёк лампадки в красном углу. Сердцу стало тепло: ещё одно подтверждение, что жизнь не окончательно покинула эту деревеньку.

Сразу за околицей открылась река. Запахло водой и речными травами, дымом костров. Галечная коса реки. Невдалеке по сторонам долину обрамляют тёмные стены, - это и есть Ивановские обрывы. Видимо, поэтому возникает ощущение замкнутого, но уютного пространства.

Странное, слегка тревожное, но и восторженное чувство охватывает человека, когда он оказывается в теснине предутренней полутьмы. Помигивают последние высокие звёзды, холодные волны речного ветра скользят по телу, хочется вдыхать и вдыхать тонкие

ароматы воды, трав, тумана. Человек, маленькая пылинка природы, из праха пришедший и в прах возвращающийся. В такие моменты чувствуешь невыразимую горечь неизбежности расставания со всей простой прелестью окружающей природы. Протестует ум человеческий, но душа радуется отпущенному присутствию в этом утреннем мире. И полнится душа благодарностью к природе и скромным, но драгоценным дарам её.

Я сидел на сырой траве, стараясь уследить каждое колебание камыша, осоки, таяния остаточных клочков тумана, всматривался в открывающуюся гладь реки, по которой смутными подвижными дорожками легли отблески костров, надеясь увидеть прогон щуки или жереха. Чуть доносился говор рыбаков, позвякивали их котелки и кружки. Разговорился и картавый перекат. Бух, бух, бух!
– рыбаки начали бросать в воду шары прикормки.

– Вон, мужики уже вовсю[?] - проговорил брат недовольно.
– А мы всё чего-то смотрим и смотрим. Что тут смотреть?

– Природу, - вздохнул я и обвёл рукой окоём, словно был хозяином его.

– А чего её смотреть-то?
– повертев башкой, пробурчал брат.
– Чудной ты стал, Мишаня. Природа - она и есть природа. Никуда не денется. А утро пройдёт.

[?]И то правда, брательник. И утро пройдёт, и мы пройдём, а природа останется.

Сумерки превращали прибрежные кусты в пришедших на водопой горбатых животных. Недалеко длинный остров, поросший осокорями, - они тоже превратились в рать грозных великанов, стерегущих воду. По мелководью с беспорядочными всплесками, хлопая пастью, наконец-то пронеслась неловкая щука, преследуя верховую рыбку. А я всё сидел на земле, над рекой и внутри рассвета.

Оповестил в деревне о себе первый петух. Тут же началась их перекличка. Слабенько проблеяли овцы, мыкнула корова, - наверное, пастух идёт по деревне, собирает стадо.

Из-под обрыва вылетела стая ласточек-береговушек и понеслась над рекой, некоторые задевали воду, оставляя на ней тонкие штришки, усы.

А я сидел и осматривал окрестности - на рассвете всё меняется на глазах. Счастливо успокаивалась душа, - всё суетное, насущное забылось и отлетело. И я стал частью утра[?]

Нечего оставить

Нечего оставить

Михаил СМИРНОВ

Автор родился в г. Салават в 1958 году, печатался в СМИ Республики Башкортостан, челябинских, нижегородских, московских изданиях, интернет-изданиях. Победитель Международного конкурса Национальной литературной премии "Золотое перо Руси-2007" и неоднократный лауреат этой премии.

Заехав к матери, чтобы достать из кладовой с антресолей банки, я наткнулся в дальнем углу на тяжёлую коробку, завёрнутую в холстину. Взяв банки, прихватил и этот свёрток - посмотреть, что в нём находится. Отдал его матери и спросил:

– Слушай, мам, что за клад спрятала ты в кладовке? Я что-то не видел раньше.

– А-а-а, этот? Он остался от бабы Дуси. Я уж старая и забыла про него. Много лет он лежит у нас. Я подальше его с глаз убрала, чтобы вы ненароком не сунулись в коробку, - сказала мать.