Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции
Шрифт:
Перед нами типичная запись из дневника Фаварже: лаконичная и крайне емкая фиксация фактов, и во главу угла автор ставит тот аспект книжной торговли, который зачастую ускользает от внимания, – важную роль локальных рынков, где спрос определяли богослужебные и душеспасительные книги, школьные учебники, альманахи и издания-однодневки, вроде публичных объявлений 57 . С подобной продукцией STN дела не имело, а потому Фаварже смело характеризовал многие встреченные им по пути книжные магазины как не стоящие того, чтобы с ними возиться. Описывая товар, продававшийся в таких магазинах, он, как правило, пользовался определением usages, «для широкой публики»: имелись в виду молитвенники и разного рода благочестивые трактаты, но не книги по богословию. Он обычно ограничивался одной-двумя фразами относительно лавок подобного рода:
57
У нас, конечно, есть несколько прекрасных исследований печатного дела и книжной торговли в конкретных городах и регионах; некоторые из них вышли уже очень давно, однако актуальности ничуть не потеряли. См., к примеру: Queniart Jean. L’ imprimerie et la librairie a Rouen au XVIIIe siecle. Paris: Presses Universitaires de France, 1969; Moulinas Rene. L’ imprimerie, la librairie et la presse a Avignon au XVIIIe siecle. Grenoble: Presses Universitaires de Grenoble, 1974. Из более современных работ см. прежде всего: Mellot Jean-Dominique. L’ edition rouennaise et ses marches (vers 1600 – vers 1730). Paris: Ecole des chartes, 1998; Adam Claudine. Les imprimeurs-libraires Toulousains et leur production au XVIIIe siecle. Toulouse: Presses Universitaires du Mirail, 2015. Прочие
Гренобль: Фор – королевский печатник и выпускает только публичные объявления [placards]. Весь свой товар продал Бретту, который порядочными книгами [articles de librairie] не торгует.
Оранж: В Оранже нет никого, кроме человека по фамилии Жуи, по профессии он парикмахер, продает книги для широкой публики [livres d’ usage] и ничего сверх этого.
Тараскон: Кордоннеси и вдова Тасси объединились в один дом, с очень ограниченным предложением. Продают исключительно религиозные книги.
Ним: Бом, здешний печатник, очень хорош, но выпускает и продает только религиозные книги.
Кастр: Я виделся с мсье Робером, доктором богословия, печатником и книготорговцем. Но книги он продает только религиозные, которые сам же и печатает, так что вести с ним дела смысла нет.
Либурн: Моррен… хорош, но делом почти не занимается. Торгует религиозными книгами и почти ничего, кроме них, не продает.
Блуа: Шарль и Ф. Массоны, печатники, ведут дела вместе и работают только с религиозной литературой.
Орлеан: Вдова Рузо очень хороша; но торгует только религиозными книгами. Пердру – средних достоинств, нашел в нашем каталоге несколько товаров, которые пришлись ему по вкусу, но он хочет получить их в обмен и предлагает религиозную литературу, поскольку больше у него почти ничего нет.
Наблюдения Фаварже подтверждаются обзором, охватывавшим всех печатников и книготорговцев королевства и произведенным интендантами и их помощниками (subdelegues) в 1764 году, за десять с лишним лет до его путешествия. Отвечая на стандартный вопрос о том, какие книги издатели печатают, а торговцы продают, большинство указало некоторое количество художественной и научной литературы, но указало на преобладание литературы религиозной и книг, представлявших интерес для местных жителей. В луарском городе Блуа, например, та оценка, которую они вынесли в отношении Пьера-Поля Шарля и Жана-Филибера Массона, практически совпадает с оценкой Фаварже. Они сообщали, что оба, будучи как печатниками, так и книготорговцами, предлагают «разного рода книги для школ, служебные книги для епархии, учебники, конторскую продукцию, плакаты, объявления, извещения о похоронах и время от времени книги, которые печатаются с высочайшего соизволения». Интендант в Орлеане писал: «Книготорговцы предлагают только товар, обычный для их ремесла, состоящий из литературы, душеспасительных книг и молитвенников» 58 .
58
С результатами опроса 1764 года можно ознакомиться в Национальной библиотеке Франции, fond francais 22184–85. Отрывки из этого и других имеющих отношение к делу документов воспроизведены на сайте robertdarnton.org в разделах, посвященных тем городам, в которых побывал Фаварже. Общую характеристику надзора и администрирования в сфере книжной торговли см. в: Rigogne Thierry. Between State and Market: Printing and Bookselling in Eighteenth-century France. Oxford: Voltaire Foundation, 2007. Сходная работа, посвященная типографиям: McLeod Jane. Licensing Loyalty: Printers, Patrons, and the State in Early Modern France. University Park: Pennsylvania State University Press, 2011.
То, что продавало STN, было литературой. Под этот всеобъемлющий термин подпадало множество жанров, которое в целом не имело ничего общего с тем, что стояло на полках в большинстве маленьких книжных лавок 59 . В городах, соразмерных Лон-ле-Сонье (6700 жителей), как правило, типографов было один или два. Они в изобилии печатали литургические книги для церковных нужд, объявления по заказам провинциальных властей, «фактумы» (резюме юридических документов) для судейских чиновников, векселя для торговцев и всякую другую продукцию на случай. Напечатанное они зачастую продавали в собственных лавках, существовавших при типографии, в особенности в тех случаях, когда могли похвастаться официальным двойным статусом книгопродавцев-печатников (libraires-imprimeurs). Владельцы местных магазинов торговали тем же товаром: в основном благочестивыми сочинениями и брошюрками на местные темы. Оборот у них были такой, что они вряд ли могли заинтересовать STN, да и книг, которые лучше всего расходились среди традиционной клиентуры STN, они не держали. Поставки STN шли по основным французским торговым путям, разбегаясь не слишком большим количеством ручейков по местным рынкам. Они были частью культурного движения, которое достигало самых отдаленных уголков страны, но не могло связать между собой локальные пространства книжной торговли так, чтобы литература и впрямь начала обращаться повсеместно. Несмотря на то что книгоноши распределяли тиражи серьезных изданий по капиллярной системе мелочной торговли, о чем пойдет речь в главе 10, единый книжный рынок полностью сложился во Франции только в самом конце XIX века 60 .
59
Слово «литература» в современном смысле только-только начало входить в обиход во времена предпринятого Фаварже tour de France. Dictionnaire de l’ Academie francaise в стандартном издании 1762 года определяет litterature как «начитанность, ученость» и в качестве примера приводит фразу: «Это человек весьма литературный (большой учености)». Впрочем, здесь же оговорено: «В более узком смысле слова имеется в виду изящная словесность». О различии между традиционным пониманием словесности (lettres) и романтическим термином «литература» см.: Kernan Alvin. Printing Technology, Letters and Samuel Johnson. Princeton: Princeton University Press, 1987. P. 7. Еще один случай использования того же термина применительно к торговле книгами находим в характеристике Бессона из Бурк-ан-Бреса, которую Фаварже направил в STN 4 сентября 1776 года: «Бессон торгует исключительно молитвенниками [des usages], которые сам же и печатает. Когда я предложил ему каталог, он сказал, что литературных книг [livres de litterature] не держит».
60
Нам еще предстоит проделать колоссальный объем работы, прежде чем мы получим более или менее ясное представление о книжных рынках во Франции и во всей остальной Европе со времен Гутенберга до наших дней. Самой лучшей из общих работ по французской книготорговле остается: Martin Henri-Jean et Chartier Roger (Eds). Histoire de l’ edition francaise (4 vols). Paris: Promodis, 1983–1986.
Фаварже не очень-то вдавался в сожаления по поводу отсутствия спроса на книги STN в таких городишках, как Лон-ле-Сонье. Он считал это чем-то само собой разумеющимся и спешил сосредоточить внимание на городах, где были книжные магазины, хозяева которых торговали книгами общего спроса (articles de librairie). Однако ему требовалась некая шкала, в соответствии с которой он мог бы оценивать эти магазины. Как следует из приведенных выше замечаний, он делил их на три основные категории: «хорошие» (Бом, Моррен), «посредственные» (Пердру) и «недостойные» – то есть те, кого рассматривать как возможных клиентов не стоит (Делорм, Бретт, Жуи) 61 . Само STN также пользовалось этим принципом классификации в отчетах и в деловой переписке, хотя время от времени там попадаются другие термины, такие как «солидный», «посредственный» и «несолидный» 62 . Складывается впечатление, что и другие европейские купцы XVIII века активно пользовались этой трехступенчатой шкалой оценки платежеспособности клиентов – едва ли не повсеместно. (К 1850-м годам торговые представители, работавшие на британских издателей, делили розничных книготорговцев на четыре категории, весьма похожие на те, которыми пользовался Фаварже: «хорошие», «порядочные», «сомнительные» и «плохие» 63 .) Эта система оценок была весьма приблизительной и субъективной и едва ли могла всерьез помочь Фаварже, когда он
61
Фаварже постоянно оперирует этими категориями как в дневнике, так и в письмах. Например, в отчете о Безье он пишет: «Барбю умер. Бусске ничего не стоит. Л’Аллеман перебрался в Марсель. Итого остаются вдова Одозан с сыном и Морбийон, о которых говорят как о торговцах относительно хороших. Впрочем, с моей точки зрения, их надлежит поместить в категорию посредственных».
62
В письме от 11 августа 1776 года STN инструктирует Фаварже, находившегося тогда в Лионе, соизмерять степень доверия, которого, с его точки зрения, заслуживают потенциальные покупатели, со степенью их «солидности». «Солидным» (solides) он мог предлагать выплату по счетам в срок до двенадцати месяцев, «посредственным» (mediocres) – до шести месяцев, а вот «недостаточно солидные» (peu solides) должны были расплачиваться на месте, либо наличными, либо каким-либо эквивалентом суммы. В сводных балансовых отчетах (bilans) (ms. 1042) STN делила «должников» на три категории: «с хорошей репутацией» (debiteurs reputes bons), «с сомнительной репутацией» (debiteurs reputes douteux) и «с дурной репутацией» (debiteurs reputes mauvais). В личной записной книжке от 1774 года (ms. 1056) Остервальда приводятся сведения о восьмидесяти книготорговцах, поделенных на эти три категории; цифра 1 означает высшую степень кредитоспособности. Вот, к примеру: «3 Лефрансуа… Аржантан; 1 Леруа… Кан; 2 Лемайлене… Брюссель». Именно этой системой ранжирования пользовался при оценке деловой репутации книготорговцев и Фаварже.
63
Bell Bill. «Pioneers of Literature»: The Commercial Traveller in the Early Nineteenth Century // The Reach of Print / Ed. Peter Isaac and Barry McKay. New Castle, Del.: Oak Knoll, 1998. P. 125–126.
Едва успев прибыть в очередной пункт своего назначения, Фаварже сверялся с «Альманахом книготорговли» (Almanach de la librairie), торговым справочником, опубликованным в 1777 году, а затем переизданном, в расширенном и дополненном виде, в 1778-м: там были перечислены все типографы и книготорговцы Франции, от города к городу 64 . «Альманах» помогал планировать дальнейшие действия и заодно служил чем-то вроде оценочной ведомости, в соответствии с которой можно было записывать полученную информацию. Так, приехав в Пуатье и сверившись с «Альманахом», Фаварже первым делом отправился к Фелису Фокону, типографу и книготорговцу, который получил статус «хорошего» партнера, хотя тот, будучи синдиком местной гильдии, возомнил о себе невесть что и не стал заказывать пиратские издания. Второй печатник, Бро, также получил в дневнике у Фаварже характеристику «хорошего», но и он никаких книг заказывать не собирался. Четыре книготорговца – Бобен, Гийемино, Жиро и Жоре – попали в дневник как «посредственные», все же прочие значившиеся в альманахе прошли по разряду «плохих».
64
См. репринт издания 1781 года с характеристикой изданий более ранних в предисловии, написанном Жеромом Феркрюссом, в кн.: Perrin Antoine. Almanach de la librairie. Aubel: P. ft. Gason, 1984.
Но «Альманах» зачастую давал неверные сведения 65 , и в любом случае Фаварже, перед тем как зайти к кому-то в магазин, нуждался в информации куда более содержательной. По возможности он опирался на инструкции, вписанные в начале путевого журнала. В Бурк-ан-Бресе, например, он, согласно этим инструкциям, должен был «повидаться с месье Вернарелем и получить более подробную информацию относительно его платежеспособности». А в Шалон-сюр-Марн ему надлежало опасаться Сомбера: «До нас во множестве доходили дурные вести как о его характере, так и о финансовом его положении». Однако инструкции были весьма скудными, поскольку STN мало что знало о том, насколько надежными были его клиенты, обитавшие за сотни миль от Нёвшателя. Основная цель той поездки, в которую отправился Фаварже, как раз и состояла в получении этой информации, и поэтому ему прежде всего приходилось опираться на сведения, полученные прямо в пути. Полезнее всех оказался Жак-Франсуа д’ Арналь, зять управляющего STN Абрама Боссе де Люза и партнер в лионском банке «Помаре, Рийе, д’ Арналь и компания», через который STN вела свои тамошние финансовые расчеты. Д’ Арналь был предан Боссе и интересам STN. Его банк, весьма значимый узел в сети протестантских финансовых учреждений в Швейцарии и Франции, вел дела по всему королевству, в особенности в его южной части. Фаварже навестил д’ Арналя сразу, как только приехал в Лион; и прежде чем он покинул этот город, д’ Арналь помог ему улучшить рабочие условия поездки, снабдив контактами лиц по пути следования и рекомендательными письмами к ним – по большей части речь шла о купцах, чьим сведениям о «солидности» местных книготорговцев можно было доверять. Относительно надежную информацию Фаварже получал также от перечисленных у него в дневнике протестантских священников и агентов по доставке (commissionnaires), которые, как правило, обладали исчерпывающими знаниями о состоянии местной торговли.
65
Так, например, в отчете о пребывании в Кастельнодари Фаварже написал: «В Кастельнодари я встретился с предполагаемыми книготорговцами Аннатом и Серье, которые попусту названы в альманахе, поскольку Аннат ювелир и за всю свою жизнь не продал ни единой книги, а Серье торгует тканями: время от времени они продает молитвенник-другой, и более ничего».
Итак, перемещаясь по Франции из города в город и от одного рекомендованного ему лица к другому, Фаварже следовал линиям человеческой географии. Для него Франция представляла собой решетку пересекающихся личных связей. Кроме того, конечно же, это была вереница сменявшихся пейзажей, соединенных долгими и утомительными переездами по плохим дорогам. Через некоторое время он понял, что Остервальд, несмотря на свои глубокие познания в географии, неверно рассчитал степень доступности некоторых городов в Центральном массиве и ошибся на шестьдесят, если не на все восемьдесят лье, так что Фаварже попросту исключил из своего маршрута Ле Пюи и Манд. Однако представления о маршруте и личные контакты, выступавшие в роли соединительных звеньев, все же имели большее значение, чем физическое пространство. Тогда, как и сейчас, страны существовали как воображаемые, сконструированные сообщества, а не просто в качестве топографических реалий, разделенных четко прочерченными границами.
Благодаря «Альманаху», полученным в Нёвшателе инструкциям, рекомендациям и доверительным беседам, Фаварже, приезжая в очередной незнакомый город, знал, как ему действовать в интересах STN. Только однажды за все путешествие, в 1778 году, он пожаловался на отсутствие контактов среди местных жителей – в Рошфоре, где ему пришлось полагаться на информацию, полученную от хозяина постоялого двора. А еще у него были хорошее зрение и прекрасный слух, и он не давал им оставаться без дела. Он собирал слухи о характере и достатке каждого книгопродавца и знал, как оценить положение дел по внешнему виду магазина: это была способность, приобретенная в ходе предыдущих поездок. К примеру, в 1776-м, то есть за два года до своего полномасштабного тур де Франс, он отправил в головную контору отчет о книготорговцах из Шалон-сюр-Сон, и этот отчет многое может сказать о его деловом подходе: «Лоран безнадежно плох. Месье Руайе [местный агент по доставке] сказал мне, что не одолжил бы ему и двенадцати су, пусть даже на час… Леспина по большей части торгует старыми книгами, но, во всяком случае, таковыми его магазин снабжен весьма неплохо. Репутация у него человека не вполне солидного… Модидье дома не оказалось. Я вручил каталог и проспект его сыну, который сообщил мне, что продажи у них случаются нечасто. И сам он, и магазин выглядели нисколько не привлекательнее, чем то было у Леспина, и о них также говорят, что люди они несолидные. Ливани солиден, по словам месье Руайе; по крайней мере, магазин его на вид производит хорошее впечатление и вполне обеспечен товаром. У него собирается читательское общество [cabinet litteraire], а сам он кажется человеком умеренным и хорошо разбирается в своем деле» 66 .
66
От Фаварже в STN из Дижона, 4 сентября 1776 года.
Умение оценить магазин было ключевым качеством для торговых представителей подобных Фаварже. Они должны были знать, как вытянуть нужные сведения из хозяина постоялого двора, как заставить одного книгопродавца посплетничать о других и как выяснить компетентность владельца магазина, завязав с ним разговор о книгах. Прежде всего торговые представители обращали внимание на ассортимент и состояние выставленных книг. Ухоженный магазин со свежими изданиями на полках выдавал потенциально значимого клиента, тогда как общая неряшливость была знаком возможных проблем с оплатой векселей в должный срок. Так, например, некоему Сюру, хозяину книжного магазина в Экс-ан-Провансе, хотя и пользовавшемуся репутацией вполне надежного коммерсанта, Фаварже не выставил высшей оценки, поскольку в его ассортименте было очень мало недавно вышедших книг, что говорило о малых продажах. И наоборот, Ле Пуатье из Кастра без колебаний был отнесен к категории «хороших»: «Торговля у него, судя по всему, идет весьма оживленно, так как полки заполнены хорошо. На вид он вполне приличный человек [brave homme]… И ничего, кроме хорошего, я про него не слышал».