Логово гадюк
Шрифт:
— Я все еще ненавижу вас, — говорю я, бросая ему через плечо. — Мне просто нравятся ваши члены!
После того, как я приняла душ и почувствовала себя более похожей на человека, все еще находясь под самоналоженным запретом на член, что сложнее, чем кажется, когда рядом два возбужденных, горячих, словно ад, парня, я нашла их на кухне. Они заняты готовкой, но Гарретт протягивает мне кружку и поворачивается назад, чтобы продолжить, но затем колеблется, прежде чем повернуться на пятках, перегнуться через стойку и крепко поцеловать меня.
Моя
— Вылечила его член, и теперь он трахает сэра Прекрасного Принца.
— Ты просто ревнуешь.
Гарретт фыркает, а Дизель щурится.
— Да ну? Ты называешь это поцелуем?
О, черт.
Я пытаюсь вырваться, но он перепрыгивает через кухонный островок и хватает меня, вжимает мое тело в себя, крепко целует, запустив руки в мои волосы. Все быстро заканчивается, и он помогает мне вернуться на землю, пока я задыхаюсь. К черту запрет на члены.
Они могут трахать меня прямо здесь и сейчас, если захотят.
Дизель смеется и уходит, засранец.
— Вот это поцелуй, — говорит он Гарретту.
— Ненавижу вас обоих, — бормочу я, потягивая кофе. — Гребаные Гадюки, больше похожие на гребаных детей.
Они оба смеются и не обращают на меня внимания. Наконец, еда готова, и мы садимся за островок, но я скучаю по тому, что мы едим все вместе. Меня передергивает, но я отгоняю эту мысль, зная, что они заняты. У них много дел, логично, что они не могут делать это каждый день.
Закончив есть, я усаживаюсь поудобнее.
— И что теперь?
— Я могу сделать тебе татуировку, — предлагает Гарретт, и я замираю.
— Правда? — ухмыляюсь я, оживляясь.
Он пожимает плечами.
— Если хочешь. Разве ты не говорила, что у тебя есть одна, которую нужно закончить?
Дизель ухмыляется.
— Да, блядь, давай сделаем это.
— Почему ты такой счастливый? — фыркнула я.
Он ухмыляется, пробегая глазами по моему телу.
— Я помню наш разговор, не так ли, Птичка?
Я хмурюсь на мгновение, прежде чем меня осеняет. Я глотаю, черт, я помню. Он узнал, что я намокаю, когда мне бьют татуировки, что мне нравится боль… может, это не очень хорошая идея.
— Какой разговор? — спрашивает Гарретт, сбитый с толку.
— Ни о чем!
Я проболталась, а Дизель рассмеялся.
— Сейчас узнаешь. Иди, собирай свое дерьмо, я тут все подготовлю, — говорит ему Дизель, прихлебывая кофе.
Они оба уходят и оставляют меня на кухне. Черт, я не продумала все до конца. Чертовски сексуальный парень по имени Гарретт делает мне татуировку, пока Дизель смотрит?
Этот запрет на член вылетает в окно, я чувствую это. Тупая вагина и ее одержимость членами.
~
Я ЛЕЖУ на одном из шезлонгов снаружи, который мы затащили в гостиную, в одних трусиках и топике. Моя нога обнажена, я лежу на боку, чтобы Гарретт мог посмотреть на
— Я могу сделать свободной рукой, если ты мне доверяешь, — пробормотал он.
— Никаких членов, — огрызаюсь я, пока он дезинфицирует область. По крайней мере, я гладко выбрита, так что в этом нет необходимости.
Гарретт ухмыляется, но ничего не отвечает. Дизель стоит позади меня, его взгляд прикован к моей заднице. Грязный ублюдок. Он следит за тем, как я возбуждаюсь, чтобы потом настучать Гарретту.
— Как насчет змеи? — спрашивает он, и я замираю. Гарретт смотрит вверх. — Ты можешь отказаться, но я могу набить туда гадюку.
— Просто сделай это, — ухмыляется Дизель.
То, что он спрашивает, заставляет меня вздохнуть. Дизель прав, они могли бы просто сделать это. В конце концов, они все еще считают меня своей. Но мысль о том, что на мне будет гадюка, на самом деле привлекательна. Я представляю, как загорятся их глаза, когда они увидят ее, а реакция Райдера и Кензо… черт возьми, да. К тому же, это ничего не значит, верно? Это просто змея, ничего больше.
— Конечно, — я пожимаю плечами. — Я доверяю тебе.
И я говорю это серьезно, правда. Гарретт никогда не причинит мне вреда. Он зарабатывает на жизнь насилием, но здесь? В его доме? Он - мой защитник.
Я опускаю голову на руку, когда начинается жужжание иглы, и Гарретт подходит ближе, одна рука лежит на моем бедре, а другая прижимает иглу к коже. Он делает крошечную линию, затем останавливается и смотрит на меня, явно ожидая, что я задрожу.
— Детка, я вся покрыта татушками, — напоминаю я Гарретту, и он ухмыляется, снова приступая к работе.
Я наблюдаю за ним в течение первой части. Сосредоточенность на его лице и то, как он прикусывает губу, восхитительны. Он выглядит расслабленным, что, во-первых, удобно. Это то, что он делает, чтобы сбежать? Как в случае с могилой матери Кензо и пытками Дизеля? Может быть, в любом случае я рада помочь, и пока боль прошивает мои кости с жужжанием иглы, я стараюсь не шевелиться и не подавать вида, что она меня достала.
Потому что, черт возьми, это так. Когда Гарретт так близко к моей киске, когда его покрытая шрамами и татуировками костяшка касается моей кожи, когда он делает мне укол? Это чертовски сексуально. Эти же руки, способные приносить смерть и разрушение, создают прекрасные картины на моей коже, погружаясь в боль. Да, я мокрая.
Наверняка Дизель тоже знает, но Гарретт, кажется, не замечает, пока я неловко двигаюсь, пытаясь ослабить давление на свою киску. Я закрываю глаза и представляю что угодно, но с каждым движением ткани и жужжанием иглы я осознаю, как близко он находится. Как близко его рука к моей киске. Какое удовольствие он может доставить, даже сейчас, когда мне больно. Я прикусываю губу, чтобы не вырвался вздох, сдерживая себя от наклона бедер, когда моя киска сжимается, а трусики становятся влажными от потребности.