Логово гадюк
Шрифт:
— Все в порядке, Птичка? — спрашивает Дизель, и я слышу веселье и желание в его тоне.
Этот засранец, вероятно, получает от этого удовольствие. Стоп, конечно, он получает - это пытка для меня, ему бы это понравилось. Я удивлена, что он не поглаживает свой член, хотя Гарретт мог бы ударить его, если бы тот сделал это.
— Все хорошо, — отвечаю я, задыхаясь.
Жужжание прекращается, и Гарретт поднимает голову, хмуро глядя на меня.
— Ты уверена? — спрашивает он, очевидно, думая, что мне больно.
Да к черту меня.
— Да, Птичка,
Гарретт выглядит озадаченным, и я вздыхаю.
— Чувак, я в порядке, Дизель просто дразнит меня, потому что мне нравится боль от татуировок.
Гарретт хмурится сильнее, наблюдая за мной, и тут его глаза расширяются, а рот открывается, заставляя меня ухмыляться.
— Готова поспорить, что ты не получишь этого в этой партии, не так ли? — поддразниваю я.
Гарретт правда краснеет, что заставляет меня смеяться сильнее.
— Я не трахаюсь в процессе, детка, — прохрипел он, переводя взгляд с моего лица на татуировку. — Теперь мне будет тяжело, пока я пытаюсь это сделать.
— Ну тогда мы оба с тобой боремся, — хихикаю я.
Он делает глубокий вдох, но потом снова издает стон.
— Черт, — слышу я бормотание Гарретта, а затем начинается жужжание. Я перестаю пытаться скрыть свою реакцию, потому что, честно говоря, наблюдать за его борьбой очень весело.
Когда Гарретт забивает особенно чувствительное место, стон рвется наружу, и он ругается, голова Гарретта взлетает вверх, и он смотрит на меня, пока Дизель смеется.
— Клянусь Богом, еще раз так сделаешь, и я забью на татуировку и просто трахну тебя вместо этого.
— Нет, сначала татуировка, здоровяк, — отвечаю я, пока Гарретт двигает мою ногу, чтобы получить другой угол обзора, и начинает снова, но время от времени его взгляд вперивается в меня, и когда он поворачивается, чтобы окунуть иглу в чернила, то смотрит на меня со знанием дела.
Дизель придвигается ближе, и его дыхание проносится над моим ухом, когда начинается жужжание. Я не смотрю на татуировку, желая, чтобы это было сюрпризом, когда все будет готово.
— Интересно, позволит ли он тебе кончить после, или ты кончишь к тому времени, когда он закончит, — шепчет громко Дизель, чтобы Гарретт мог услышать. — Думаю, он представляет себе все способы, которыми он может трахнуть тебя на этом стуле. Я знаю, что представляю, Птичка.
— Дизель, — огрызается Гарретт, а затем вздыхает, снова останавливаясь. — Ведите себя хорошо, вы оба.
Мы оба смеемся, и Дизель гладит меня по руке вверх и к груди, обхватывая мою грудь через расстегнутый топ. Я не потрудилась надеть лифчик, иногда татуировки просто должны быть на свободе. Но это значит, что Дизель хватает мою голую грудь, пощипывает сосок и заставляет меня снова стонать. Гарретт ругается. Облизывая мое ухо, Дизель хихикает, крутит языком и щелкает им, пока я не дергаюсь в кресле, а Гарретт не отстраняется.
— Черт, — рычит он. — Я занимаюсь этим всего два часа, и у меня впереди еще как минимум тридцать минут.
— Тридцать минут? — смеюсь я, пока Дизель щипает и крутит мои соски. — Да,
Гарретт выглядит как страдалец, наблюдая, как Дизель трогает меня, его рука все еще лежит на моем бедре, пока он пытается успокоиться настолько, чтобы вернуться к нанесению чернил.
— У меня есть идея, Птичка, — усмехается Дизель, а затем смотрит на Гарретта. — Я могу отвлечь ее. Птичка может посидеть на моем члене, пока ты заканчиваешь.
— Как это, блядь, поможет? Думаешь, я смогу работать, когда она стонет и кричит? — рычит он.
Дизель смеется.
— Не трахать, не двигаться, просто быть внутри нее, дразнить ее. Мучить ее.
Зрачки Гарретта при этих словах темнеют.
— А когда ты закончишь, я заставлю ее кричать для тебя.
Трахни меня. Буквально.
Лучше бы кто-нибудь трахнул меня прямо сейчас.
Мои глаза чуть не закатились обратно в голову от этой мысли, когда я выгнула свою грудь навстречу его руке, так сильно желая этого.
— Можешь трахнуть мой рот, — предлагаю я Гарретту, и он срывается.
Он срывает перчатки и убегает. Через две минуты он возвращается и смотрит на нас.
— Это будут самые длинные полчаса в моей жизни, — бормочет он. — Ладно, пока я мою руки, делай это.
Я втягиваю воздух, мое тело дрожит от этой мысли. Дизель хочет пытать меня, засунув свой член в меня, пока Гарретт наносит татуировки на мою плоть. Это будет чистый гребаный ад, и я не могу дождаться. Пока Гарретт топает прочь, Дизель своим ножом разрезает мои трусики, а затем опускается на стул позади меня. Мне приходится податься вперед, так что я чуть не падаю. Он поднимает мою ногу и закидывает ее на свою; член Дизеля упирается в мою мокрую киску.
— Черт, Птичка, ты вся мокрая, — бормочет он, обхватывая меня, окуная палец в мою влагу и размазывая его по моему клитору, потирая его. Когда я стону, извиваясь в его руках, он вводит свой член в мою саднящую киску, заставляя меня вскрикнуть. Дизель замирает и целует мое плечо, пока я успокаиваюсь. Его рука обхватывает меня, удерживая в неподвижном состоянии, пока он остается там, погруженный до самого основания, почти падая со стула.
— Готово, — зовет он.
О, черт.
Гарретт возвращается, и когда он видит меня, его кулаки сжимаются, а темный взгляд сосредотачивается на том месте, где Дизель зарылся глубоко в мою киску по самые яйца. Он втягивает воздух, его глаза закрываются на мгновение, прежде чем он натягивает перчатки и садится, подкатываясь на стуле ближе.
— Хорошо, — бормочет он и хватает меня за ногу, перетягивая ее на свои колени. — Ну вот, так лучше… по крайней мере, я больше не могу видеть твою киску, — ворчит Гарретт, заставляя Дизеля смеяться, а меня стонать, когда он покачивает меня на своем члене.
Когда мы успокаиваемся, Гарретт начинает наносить татуировку, и я стараюсь оставаться неподвижной и тихой, чтобы дать ему сосредоточиться, но Дизель время от времени смещается, легкое движение, которое тянется по моим внутренним нервам, смешиваясь с болью, и я хнычу.