Логово горностаев. Принудительное поселение

Руссо Энцо

Хотя Де Дженнаро все это уже порядком надоело, он не мог сдержать улыбку, прислушиваясь к словам старого ловеласа. Чего стоила одна его манера выражаться! Даже Надя, наверно, искренне забавлялась — она то и дело неизвестно почему разражалась громким, заливистым смехом.

Через полчаса капитан решил, что с него хватит. Проклятый потаскун просто вызывал у него отвращение. Все-таки в его возрасте… этим делом уже следовало заниматься лишь постольку-поскольку, разве что для здоровья. А может, Де Дженнаро чуточку досадовал и на Надю, которая, черт бы ее побрал, могла бы проявить свои, несомненно, незаурядные способности все-таки с меньшим пылом, зная, что он сидит весь в поту

у нее в чулане с четырехкилограммовым магнитофоном на коленях.

— Ну чего тебе еще? Чего еще? — повторяла она, подхохатывая, словно пытаясь в шутливой борьбе вырваться от старика.

— А вот увидишь…

— Спорю, что не сможешь.

— Давай поспорим, ослица. Давай поспорим, крокодилица! Хочешь пари?

— Да я знаю, что ты… — начала женщина, но что именно она знала, было произнесено шепотом, и Де Дженнаро не разобрал. Он в это время уже снимал наушник, искал на ощупь вилку, чтобы выдернуть из розетки. Первым его намерением было потихоньку выйти, затворить за собой дверь, а потом позвонить в квартиру. Но это было бы глупо и ничего не давало. А что потом? Сделать вид, что он знакомый, которого неудобно отослать прочь, разыграв смущение, встретиться с этим любвеобильным старцем, а затем, поблагодарив, уйти с магнитофоном под мышкой? Тоже идиотство. Лучше всего просто смыться, рискуя, что тебя увидят на площадке крадущимся, словно вор, с ботинками в руках. Конечно, ситуация несколько странная, но, может быть, не столь уж непривычная для соседей Нади, видимо привыкших к вещам и похуже.

По счастью, дверь спальни была приотворена. Пока он, не попадая от волнения в рукава, поспешно натягивал пиджак, из-за нее доносились какие-то неясные шорохи. Он представил себе, что будет за картина, если в дверном проеме сейчас вдруг появится сверкающий наготой волосатый шофер господина депутата. Но если там, в комнате, все пойдет по-прежнему, опасности никакой нет. Выходя на лестницу, капитан мысленно пожелал всего хорошего Марии Кармеле. На площадке не было ни души. Спускавшийся лифт пронесся мимо с негромким, воспитанным жужжанием. Этажом ниже кто-то переговаривался с соседом через площадку. Неприятный, злобный голос — таким комментируют рост цен, аварию «боинга», поражение популярной футбольной команды со счетом 3:0. Де Дженнаро прикрыл за собой дверь, но, как ни старался, замок все-таки негромко щелкнул.

Когда он садился в машину, капитану показалось, что мужчина, стоящий на противоположной стороне улицы, ему знаком: у него был такой вид, будто он пришел на свидание и твердо намерен во что бы то ни стало дождаться свою даму, на сколько бы она ни опоздала. Ощущение, что он узнает случайных прохожих, Де Дженнаро испытывал довольно часто и, как хороший физиономист, никогда не мешал работе памяти, предоставляя ей самой копаться в картотеке физиономий. Но на этот раз магнитофон был важнее всего, и через десяток секунд капитан совсем забыл о человеке, которого заметил у Надиного дома. Его полностью захватила мысль о предстоящих неотложных делах. В этом расследовании исходной точкой были магнитофонные ленты с записанными на них голосами, поэтому оно приобретало совершенно конкретный и реальный характер. Это вам не тот случай, когда все основано на бумажках, полуграмотно написанных, с ошибками в именах и датах, на списках свидетелей, которых надо допросить, на адресах, нуждающихся в проверке, на разных документах и размноженных фотографиях преступников. Его ожидало исключительно важное и сложное дело, а не очередное упражнение для развития смекалки и выносливости.

— Тебя искал полковник, — сухо сообщил лейтенант Стелла, тотчас уткнувшись в бумаги. Они уже более года разговаривали

друг с другом только по служебным делам.

Даже не поблагодарив, Де Дженнаро прошел в свой кабинет, опустил магнитофон на письменный стол и только тогда вспомнил про «жучка». Лихорадочно листая записную книжку, он нашел, а затем набрал номер. Раздалось шесть-семь гудков, прежде чем ему ответили.

— Надя?

— А… привет! Откуда это ты звонишь?

— Ты одна?

— Нет.

— Черт! Но хоть выслушать-то ты меня можешь? — спросил капитан, смеясь и поглядывая на часы.

Надя какой-то ничего не значащей фразой дала понять, чтобы он говорил. Старика не было слышно: если он еще не сдох, то уже наверняка лежал на другой половине постели в глубоком обмороке.

— Послушай, я говорю из твоей кладовки. Я тут велел установить телефон, чтобы скоротать долгие часы ожидания.

— Черт побери, как ты красиво выражаешься. Тебя прямо можно принять за офицера карабинеров.

— И у тебя еще хватает нахальства острить?

— А что такое? Почему бы и нет?

— Ты все еще с нашим приятелем?

— А ты что думал? Я ведь, знаешь, верная в любви.

— Знаю, знаю, я в этом имел случай убедиться, пока тут ждал… Ну ладно, слушай внимательно: мне необходимо сегодня же получить назад ту штучку, что спрятана в абажуре.

— Что? Ах да, поняла. Тогда вот что… Сегодня после обеда, часиков в пять, мне надо быть в твоих краях. Я тебе ее оставлю… Ну эту штучку… там, у тебя…

— Где, в проходной? Нет, лучше ты меня вызови и отдай лично в руки. Нет, погоди, может, меня не будет. Да-да, наверняка не будет. Слушай, сделай пакетик, но такой; чтобы не понять, что там внутри. Хорошо завязанный пакетик, понимаешь?

— А вдруг подумают, что это бомба?

— Перестань говорить глупости. Во всяком случае, я предупрежу дежурного, что ко мне придет женщина, опишу ему и тебя, и пакетик. Договорились? Хорошо?

Все хорошо, но у него было бы спокойней на душе, если бы к концу дня он смог вернуться на работу, повидать Надю и заодно спросить, что это ей взбрело в голову так долго возиться с этим мерзким стариком. «Ну хоть бы чуточку стыда, — подумал он, улыбаясь, — то есть нет… вернее сказать, хоть чуточку достоинства… Нет, опять не то. Ну скажем, хоть чуточку хорошего вкуса. Тоже не подходит. Ну хотя бы чуть больше заботы о соблюдении внешней формы…»

— Полковник у себя? — спросил он у дежурного, лицо которого было словно вырублено топором — такую физиономию, раз увидев, не забудешь.

— Так точно, господин полковник искал вас, господин капитан.

— Он свободен?

— Думаю, что да. Подождите, сейчас узнаю.

В следующее мгновение, когда он уже взялся за ручку двери, капитан совершенно отчетливо вспомнил: мужчина на противоположной стороне улицы, который показался ему знакомым, был тот самый человек, что вошел в архив редакции газеты «Темпо» сразу после ухода сумасшедшей старухи. Без всяких сомнений, это был он, хотя на этот раз лицо его скрывали большие темные очки.

— Зайдите, господин капитан.

Войдя в кабинет, он ощутил, что занимается чем-то очень поверхностным, чудовищно ненужным. Все, что ему предстояло сделать, все, о чем ему нужно было сейчас думать, не имело решительно никакого отношения к этому слишком изысканному кабинету, где полковник Винья, восседая за письменным столом, пристально смотрел на него поверх сползших на кончик носа маленьких очков.

— Ах, это ты, Де Дженнаро? Входи, входи.

На этот раз, судя по его виду, полковник не собирался начинать разговор со своих обычных шуточек. Он протянул руку над загромождавшей стол грудой папок, указывая на стул: