Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
В детстве у Берканы не было причин не верить рассказам предков. Она жила в четырех стенах и вовсе не из-за сурового нрава матери. Домашние дела давались ей с трудом, она тратила на них больше времени, чем прочие девочки. Красоты воли ее не притягивали: горы, мировой океан, мелкие леса, лавовые поля — не видела она в этом воспетом разнообразии ничего занимательного. Девочки казались ей слишком шебутными и дерзкими, девушки посвящали свое время исключительно домашним делам. Немногочисленные подруги детства быстро повыходили замуж, нарожали детей и превратились в настоящих женщин. Беркана же не хотела выбирать спутника жизни. К замужеству она относилась как к неприятной необходимости и была готова возлечь с любым, с кем прикажет мать или глава семьи, но то ли взрослым было не до нее, то ли они считали ее еще неготовой к семейной жизни, — как бы то ни было, Беркане пошло тринадцатое столетие, а она все еще не обзавелась ни мужем, ни собственным хозяйством.
Среди мужчин она видела только одного достойного — того, кто приходил в гости к матери. Дочь Одина знала его еще с той поры, когда ребенку позволяется лазать по высокому, широкоплечему дяде, и
Беркана словно попала в другой мир, в маленький Асгард в Асгарде, и этот мир поразил ее своей несуразностью и бессмысленностью. Его обитатели носили давно вышедшую из моды одежду со множеством украшений, красуясь друг перед другом непонятно зачем, учитывая запрет на любовные отношения. Они пели старинные песни, высказывали очень смелые суждения об Одине и его семье, жили по своему собственному распорядку дня, занимались непонятными странными вещами, о которых в большом Асгарде даже не слышали. Это были асы разного пола, возраста и материального положения — в основном, преступники, то есть насильники и воры! Однако зла друг другу они не желали и свою дурную натуру скрывали. Весь их день был посвящен бессмысленным вещам, заинтересовавшим Беркану новизной ощущений. Она тоже решила заняться покраской воды в разные цвета. Занялась. Ее руки быстро испещрили мелкие уродливые шрамы, а потом она еще и лишилась половины лица.
На этом и так не слишком хорошая жизнь закончилась.
Оправиться от травмы так и не смогла, несмотря на поддержку со стороны местных жителей, несмотря на то, что в поселении не было детей, которые всегда показывают пальцем на калек и смеются над ними. В деревне жило много уродов, покалеченных огнем, водой и камнями, но одно дело — смотреть со стороны, совсем другое — стать одной из них.
Дочь Одина решила найти себе занятие, которое избавит ее от толпы, позволит часами сидеть в защитном шлеме, глушащем все посторонние звуки, и делать вид, что занимается чем-то не вредным. О том, чтобы заняться чем-то полезным, речи не шло. Случайно выбрав магию Мидгарда, Беркана увлеклась ею настолько, что даже забыла о травме. Она с радостью встречала каждую новую ночь, надеясь, что сегодня сможет отыскать что-то сногсшибательное. Пользы от ее занятий не было никакой, но ей не мешали творить. Считалось, что бессмысленной работы не бывает, и если какое-то явление не имеет практического применения сейчас, то может понадобиться несколько столетий спустя.
Появление Локи, одного из сыновей Одина, которым она завидовала всё детство, стало для Берканы громом среди ясного неба, пускай никто, даже любимый Хагалар, ни о чем не догадывался. Царевич знал и умел всё: прекрасно обращался с любым оружием, знал историю, математику и политику, владел всеми видами изящного искусства, особенно чудно рисовал. Все рисунки Каскета, которые сейчас были в руках у ученых мужей Земли, нарисованы его рукой. Он был совершенством, и он не оттолкнул ее, сделал вид, что не заметил травмы. Не просто позволил быть подле себя, а еще и ввел в свою свиту. Не об этом мечтала маленькая Беркана. Она хотела общаться с ним на равных, но стоило только взглянуть на царственного Локи, как все панибратские выражения застревали в горле. Локи ощущал себя сыном Одина, богом, хозяином ситуации. Он мог шутить и позволять дерзости, но именно что «позволять». Его так воспитывали, он рос с осознанием своего превосходства. Не только над асами, но и над всеми мирами Иггдрасиля. Он был богом, перед которым склонялись все. И даже Хагалар, несмотря на насмешки, признавал в Локи бога. Беркана захлебывалась величием софелаговца и не могла поверить, что именно он в конце прошлого лета лежал у ее ног, спящий и замученный собственным отцом. Это было немыслимо, и она постепенно забыла о том, что видела. Постаралась стереть из памяти всё, что мешало наслаждаться ликом истинного бога. До появления Локи в поселении бытовало мнение, что только здесь истинная свобода, только здесь можно забыть о долге перед царской семьей. Но появился Локи, и все изменилось — асы пошли за ним добровольно, потому что иначе быть не могло.
Дочери Одина царевич казался великолепным, пока она не узнала его истинную натуру. Чего она ожидала от воспитанника самого Одина — жестокого и несправедливого правителя, чьими стараниями многие достойные асы, а вовсе не преступники, оказались в мире отверженных? Он смеялся над чистыми чувствами, над любовью, ведущей к смерти, над преданностью. Он искажал всё, в любом поступке видел темные стороны, любое благородство оборачивал мерзостью, недостойной стихосложения. И мало было одного разочарования! Еще и блистательный спаситель юности оказался вовсе не таким хорошим и славным, каким она привыкла считать. Чудовище, обладающее невероятной, пугающей силой, жаждущее крови и жертв. Пускай и не крови своей подопечной, но какая разница? Тем более, что монстр может вырваться на свободу и покалечить даже ту, которая любила его всем сердцем. Локи и Хагалара Беркана считала благородными, высшими существами. Но она ошиблась. Зато Мидгард — «срединный, невзрачный, посредственный» мир поразил своими достижениями, в которых она никак не могла разобраться. Это уже не асы должны были защищать людей, это люди должны взять шефствование над асами. И вовсе не Один, а Майкл Харт должен
— Почему именно он? — с любопытством спросил Коулсон, рассеянно провернув в пальцах диктофон. Он и не ожидал такого скоротечного развития знакомства с гостьей из Асгарда. Пары ничего не значащих фраз о погоде и бравом Капитане Америке хватило, чтобы разговорить еще не отошедшую от столкновения со своим богом девушку. И вот он, не задав ни единого вопроса, уже знал едва не всю ее подноготную, или, по меньшей мере, то, что она за нее выдавала.
— Я спросила у всезнающего интернета, кто самый могущественный человек в вашем мире, — пояснила Беркана. — И он поведал мне, что человек по имени Майкл Харт — не знаю, кто его отец — написал книгу про самых влиятельных людей. И раз другие люди согласились с ним, что именно те, кого он выбрал, самый влиятельные, значит, он еще более влиятелен, чем они.
— Вот оно как, — пробормотал Коулсон, пытаясь уловить логику. Понять асов с их средневековыми представлениями о мире было сложно. — Проводишь много времени в интернете? И каким теперь тебе представляется наш мир?
— Пока он меня пугает, — девушка опустила голову. — А от воздуха все еще подташнивает. В моем возрасте приспосабливаться к новому трудно.
— Сколько тебе лет?
— По-вашему — двадцать два. Для асов это средний возраст.
— Зато для нас это еще ранняя молодость, — поспешил успокоить ее Коулсон. — К тому же, возможно, нам удастся вылечить твое лицо.
— А если нет? Любая операция опасна. Я боюсь. И это ведь больно??? — Беркана испуганно сжалась.
— Ты правильно сказала, — вкрадчиво произнес Коулсон, — асы много столетий защищали наш мир. Пора нам отдавать долги.
Асинья ничего не ответила, только еще сильнее отвернулась. Время еще есть. Невероятно повезло, что она избрала своим покровителем именно Капитана Америку. Дочь Одина. Сестра Локи. От таких подарков судьбы ЩИТ отказываться не привык.
Мысль навестить Беннера и быстренько изучить пару верных медитативных приемов с каждым часом все отчетливее формировалась в сознании Старка, потому что подобного раздражения он не испытывал никогда. Уж кем его только не считали в ЩИТе, но, чтобы назначить нянькой для трех не самых далеких инопланетных лбов, нужно было определенно его ненавидеть. Хотя формально он был приписан не к бесплатному приложению той любопытной энергетической штуки, к которой его по вполне логичным, но совершенно неинтересным предлогам не подпускали, а к их временному дому. Фьюри ни за что бы себе не позволил роскоши недооценивать разрушительный потенциал незваных гостей, тем более, что полученную ранее информацию о пытках неудавшегося завоевателя они не подтверждали. Правда, напрямую им таких деликатных вопросов не задавали, но по обрывкам фраз можно было заключить, что рогатая скотина вполне себе здравствовала и развлекалась с местными псевдоучеными. И это было не самое неприятное открытие. Состояние Локи, не к ночи будь помянут, после сокрушительного столкновения с Халком поставило больше неприятных вопросов, чем старая добрая мировая террористическая организация. Телом самозванца проломили бетонную плиту, а у него не было не то, что переломов, а даже сотрясения мозга. ЩИТ трезво оценивал свои возможности и сильные стороны в борьбе с инопланетным вторжением. Дать отпор организованной армии в следующий раз может и не получиться, но локализовать трех не самых активных пришельцев в небольшом домике вполне возможно. Датчиков, сканеров, камер всех диапазонов, скрытых в стенах пушек с парализующими зарядами, энергетических ловушек, герметичных капсул и прочих ни разу не опробованных разработок для борьбы с захватчиками из других миров здесь было, пожалуй, больше, чем всех вместе взятых стройматериалов. И в организации состоял только один человек, способный сделать это все работоспособным и управляемым прямо на месте, не привлекая лишнего внимания. Постоянные настройки и доработки охранной системы позволяли не умереть со скуки в этой глуши, но не пропускать мимо ушей подхваченные буквально каждым микрофоном восхваления «великого Локи». Фанатичное поклонение недавнему противнику настойчиво дразнило недовольство, грызшее изнутри каждого обитателя дома. Даже невыносимо правильного и сдержанного Роджерса. Но затыкать гостей категорически запрещалось, дабы не рисковать неосторожным словом бросить вызов всему Асгарду. Впрочем, увещевания сверху помогали с каждым днем все меньше.
Пребывание гостей среди сотрудников ЩИТа с первой минуты сопровождалось раскаленной донельзя атмосферой. И не успело руководство распустить мобилизованные в связи с их прибытием силы, как в полной мере раскрылась новая напасть. Немного освоившись в незнакомом мире и расслабившись, насколько им позволяли представления о приличиях, асы начали проявлять пренебрежительное, унизительное любопытство к своим сопровождающим. И это при том, что на непредсказуемое задание были брошены лучшие силы из доступных, заручившиеся расположением самого Тора, признанного бога этих пришельцев. Будто намеренно проверяя границы дозволенного, так называемые ученые меньше чем за неделю навязали всем на базе свой распорядок дня: спали с раннего утра и до обеда, вечерами имитировали бурную деятельность, донимая расспросами и советами настоящих ученых, из шкуры вон лезших, чтобы получить стабильные результаты в срок. Ели всего два раза в день, причем ужин устраивали глубоко за полночь. Это бы даже не особенно раздражало, если бы они каждый раз зубодробительно вежливо, едва ли не на древнем английском, не отказывались от большинства блюд, вызывавших у них нездоровые подозрения и чуть ли не требовали себе ламинарию, объясняя, что в их мире больше всего едят рыбу, морскую дичь и водоросли. Обыкновенные современные яства, которые таки проходили «фейсконтроль», божественные сущности норовили есть руками или вовсе с ножа. Их главный умалишенный при этом еще и не отвлекался от книги. Как только глотку себе до сих пор не пропорол? Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы обучить асов человеческому этикету. Впрочем, хотя бы в этом вопросе они не особенно сопротивлялись и перешли на вилки-ложки, не закатывая скандала.