Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

В последние столетия Хеймдаль мало следил за Мидгардом. Все, кого он любил, были убиты; места, которые он когда-то знал – застроены или уничтожены; исчез даже язык, на котором он когда-то говорил. Люди стали другими, и этих новых людей он презирал. Он считал дикостью и нелепостью, что молодой наследник полюбил земную недалекую женщину, не обладающую никакими благодетелями. И как мог он водить дружбу с мужчинами, не умеющими обращаться ни с мечом, ни с копьем? Не имеющими никаких понятий о настоящих чести и достоинстве? Тор разочаровал Хеймдаля, но все же не до такой степени, как Локи. Подобно прочим сам, Хеймдаль считал Локи законнорожденным сыном Одина, и открывшаяся правда потрясла его до глубины души. Усыновленный раб позволил себе предать народ, который его принял. Локи и до последних событий не отличался общепризнанными добродетелями, зато очень походил на молодого Одина, которого Хеймдаль застал и чью деятельность не одобрял,

а теперь еще и вскрылась тайна происхождения. И Один, тот самый Один, который никогда не интересовался собственными детьми и только использовал их для достижения собственных целей, оказывал огромное внимание тому, кто того не заслуживал. Это обстоятельство раздражало Хеймдаля все больше.

Последние три месяца он вынужден был почти без перерыва следить за Мидгардом, а именно – за Америкой – родиной ныне мертвой женщины Тора. Эйвинд каждые несколько ночей интересовался, как продвигается расследование учиненного им убийства. Про Эйвинда Хеймдаль знал всё, даже больше, чем Один. Он знал имя его отца и прекрасно помнил, при каких обстоятельствах тот трагически погиб. Эйвинд был опасен, потому что так и не простил Одину убийства, пускай прошло уже несколько тысяч лет. В то время он был ребенком и понятия не имел, что казни поспособствовала Фригга, а вовсе не Один. Он вырос, ненавидя Одина за несправедливое убийство, он занял очень высокий пост, вынашивая планы по захвату власти. Он дослужился до помощника казначея, а на деле распоряжался всеми финансами Асгарда и налогообложением. Свою работу он выполнял хорошо и за несколько столетий службы ни разу не дал повода усомниться в своей преданности, поэтому Хеймдаля следил за ним, но не предпринимал никаких попыток к его устранению.

Была у Эйвинда и еще одна черта, отличавшая его от асов – он очень хорошо знал Мидгард. Едва преступив порог совершеннолетия, он полюбил те же развлечения, что и отец, которые нельзя было позволить себе в Асгарде. Но что нельзя в Асгарде, то можно в Мидгарде. Множество местных женщин пали от его жестокости, и множество невиновных мужчин отправились на плаху за его преступления. Время шло. Эйвинд продолжал спускаться в Мидгард, приспосабливаясь к меняющемуся миру. Поэтому, когда встал вопрос о том, кому играть роль Джейн Фостер на сказочном острове, Эйвинд вызвался первым. Он прекрасно знал современные реалии и не допустил ни единой ошибки. Он появился в Америке в квартирке Джейн, собрал тюки на колесиках и не забыл ни о чем, даже о верительных грамотах. Он предупредил мать Джейн, наставника и подруг о своем внезапном отъезде. Он купил пересадочный билет до Мальдив и провел почти сутки в летающей повозке.

Пребывать в чужом облике любому магу тяжело, а Эйвинд еще и не был магом высокого уровня. Ему пришлось копировать Джейн полностью, даже отпечатки пальцев, а такая высокоуровневая подделка требовала огромных усилий. С раннего вечера до позднего утра Эйвинд не выходил из покоев. Опустив занавески и подперев дверь сундуком, он приходил в себя, сбросив чужую внешность. В женском облике он пребывал всего несколько часов, в течение которых ни единым жестов не выдавал в себе мужчину. В этом деле ему помогал недюжий опыт общения с женщинами в течение пары тысячелетий. Хеймдаль только диву давался актерскому таланту Эйвинда. По повадкам его ничем нельзя было отличить от человека, и даже флиртовать с мужчиной он умудрялся как самая искусная асгардская кокетка. Он сделал все, что от него требовалось, и даже больше – он убил женщину Тора. Убил искусно, так что мидгардская стража ничего не обнаружила.

Тело попало в руки тех самых людей, с которыми дружил наследник, так что Хеймдаль слышал их мнение об асгардских богах. Непочтительность и плоские шуточки привели его в бешенство, а уж когда он узнал о Разрушителе, похороненном в чертогах человека из металла, его возмущению не было предела. Даже Один давно забыл о том, что много столетий назад Разрушитель был военной добычей Хеймдаля. Во время битвы с читтаури ему лично удалось остановить нашествие нескольких исполинов и перевести управление одного из них на Гунгрир. С тех пор голем подчинялся только тому, в чьих руках сияло копье. Хеймдаль преподнес ручного монстра Всеотцу, когда тот оправился от ранений. О, как был рад Один новому защитнику Асгарда. С тех пор Разрушитель бессменно охранял хранилище оружия и магических артефактов, до тех самых пор, пока там не появился забывший обо всякой осторожности Локи. Он понятия не имел ни о чем, и натравил исполина на брата да еще и в Мидгарде. Хеймдаль был заморожен, он ничего не мог сделать, только беспомощно наблюдать, как Тор уничтожает того, кого он когда-то с таким трудом добыл для Асгарда. Это стало последней каплей ненависти к Локи. И вот теперь он узнал, что голем не был разрушен Тором, что его забрал человек и собирается подчинить своей воле. Этого Хеймдаль стерпеть не мог. Тессеракт сиял в его руках, он мог в

любой момент перенестись в Мидгард и забрать свое творение. Но отчего-то медлил, отчего-то спросил мнение Эйвинда, а тот стал настойчиво отговаривать.

– Смертные увидят тебя, страж, и отследят перемещение Тессеракта. У Энтони Старка везде стоят камеры и прочие разумные машины. Мы выдадим свое присутствие.

Хеймдаль вынужден был прислушаться к словам того, кто очень много времени провел в Мидгарде. Он остался на мосту, но любовался големом, а также следил за Энтони Старком, ведущим расследование. Кроме него, паранормальные явления и «магию» поручили отслеживать небольшому фелагу. Пока безрезультатно. Группа не обнаружила даже магов, населяющих Мидгард, что уж говорить об угрозе извне, но главное, что люди магией заинтересовались. Расследование смерти Джейн ходило по кругу. Людей больше интересовало не оно, а погружение в воду какого-то незначительного острова и странные явления, с ним связанные. О каком острове шла речь, Хеймлдаль не знал, поскольку не следил в то время за Мидгардом. Зато он знал, что острова часто исчезают и появляются, и был уверен, что магическую природу исчезновения люди додумали сами, не разобравшись, где виноваты силы природы, а где – волшебство. Зато люди построили три летающих замка из железа и стекла, которые, подобно самому Хеймдалю, должны были следить за людьми и выявлять среди них магов.

– Второго человека мы не отпустим в Мидгард? – спросил как-то Эйвинд, услышав очередной пересказ бессмысленного расследования. – Он узнал слишком многое.

– Рабы Локи позаботятся о нем, – ответил Хеймдаль. – А если у них не получится, то ты завершишь начатое.

– Женщин убивать интереснее, чем мужчин, – мечтательно произнес Эйвинд. – Мужчины Мидгарда столь слабы телом и духом, что недостойны называться мужчинами. А вот человеческие женщины в чем-то превзошли своих предшественниц.

Хеймдаль не разбирался в мужчинах и женщинах Мидгарда – они все были для него если не муравьями, то козами. Единственное, что волновало его по-настоящему – это благополучие Асгарда, которое напрямую зависело от смерти последнего асгардского человека.

Подготовка заняла больше времени, чем Тор предполагал, поэтому он решил отложить поездку. Зато Брюс сложил вещи еще утром и ждал друга целый день, а тот так и не дал о себе знать. Беннер в очередной раз посетовал, что в Асгарде нет ни интернета, ни телефона, ни даже телеграфа. За несколько месяцев пребывания в поселении он успел проклясть как невозможность связаться с нужным асом, как и непунктуальность и наплевательское отношение к работе со стороны ученых. Постоянно кого-то надо было искать. Положение осложняли двадцать четыре имени, в которых Брюс жутко путался. Они были распределены неравномерно, поэтому получилось, что он общался с шестью Иварами и не менее, чем с четырьмя Наутиз, причем каждое имя могло принадлежать в равной мере мужчине или женщине. К этому неудобству прибавлялись внешняя схожесть асов и отсутствие фамилий. Если надо было кого-то найти, то приходилось вспоминать имя, прозвище (которое тоже могло повторяться), род деятельности и какую-нибудь характерную внешнюю черту, потом хватать каждого встречного и спрашивать, не видел ли он нужного ученого. Непродуктивная суета ужасно раздражала. В Африке тоже почти не было сотовых телефонов, но там, в основном, пациенты искали доктора, а не наоборот. Беннер мучился довольно долго, пока не пожаловался Локи, а тот предложил воспользоваться парными артефактами вызова. Если владелец сжимал свой артефакт, то второй загорался красным, оповещая о зове. Ужасно неудобная система, выдуманная для связи хозяина с рабом, но все же лучше, чем ничего.

Эльма была единственной неотлучной спутницей, но Беннеру было неловко отправлять ее на поиски других ученых, особенно в холода. Он и так чувствовал себя ей обязанным. Она оказывалась рядом в нужный момент и давала подходящий совет. Вот и сейчас, заметив, как он нервничает из-за опаздывающего Тора, Эльма предложила скрасить ожидание за Умвельтом: забавной игрушкой, которая не то проецировала мысли игрока, не то действительно была способна найти правдоподобное решение для совершенно любых исходных условий.

Эльма показала, как обращаться со странным аппаратом, и ушла, призывно виляя бедрами. Беннер проводил ее задумчивым взглядом. В голову ничего не лезло. Какое вероятностное прошлое посмотреть? Что было бы, не стань он Халком? Ответ довольно очевиден. Что было бы, не попади он в Калькутту? Тоже ничего интересного. Что было бы, не отправься он в гости к Старку после разгрома читтаури? Не обратись в Халка на Хелькарьере?.. Не было в жизни Брюса ничего, что бы ему хотелось переиграть или посмотреть другие сценарии свершившегося события. Он довольно долго раздумывал, дошел даже до совсем детских воспоминаний, а потом все же решил попробовать на недавнем. Что если бы он прибыл в Асгард не с Джейн, а с кем-нибудь из Мстителей? Например, со Старком или с Наташей?