Локи Выдумавший обман
Шрифт:
Хотя, это же Создатель: он знает мои мысли до того, как их узнаю я сам.
— Каково это: быть обыгранным игроком, у которого невозможно выиграть?
— Если бы ты только знал, как меня затрахала твоя философская чушь, — отмахиваюсь от него.
«Просто уйди, Создатель. Я не стану ничего у тебя просить, только дай мне сгореть в тишине, а не под аккомпанемент твоего морализаторства. Поверь, хуже, чем сейчас, ты мне уже не сделаешь».
Он слышит мой внутренний монолог и медленно, красуясь, качает головой.
— Хочешь контрольный
В памяти всплывает тот день, когда я водил Александру в музей.
Статуя, возле которой она стояла с полными глазами слез.
И наш с ней разговор.
«Что плохого в том, чтобы прожить одну жизнь с любимым человеком вместо сотен жизней одному?..»
«Ни одна не стоила того, чтобы прожить с ней одну единственную жизнь от начала и до конца?..»
— Ты стоишь, мой Бермудский треугольник, — говорю шепотом, и в моей разодранной груди пульсирует режущая, раскаленная боль. — Ты стоишь миллиона жизней.
Я ведь могу расколоть душу и…
— … и я верну ее взамен на эту жертву, Локи, — продолжает Создатель. — Но ты забыл, что у истории Нежности и Гнева нет конца. Почему?
— Потому что они стали смертными, а до возни смертных в Тени уже никому нет дела.
— Нет, Локи. Потому что можно вернуть жизнь, но нельзя вернуть человека, Локи.
— Можно, блядь, хотя бы сейчас без ребусов?
Отец смотрит мне в глаза и тихо, как будто ему надоело надо мной издеваться, говорит:
— Она будет Александрой, но она не будет той Александрой, которую знаешь ты. И в какой-то совсем другой ее жизни она, возможно, будет учиться в консерватории и жить на другом континенте, будет страдать от аллергии на арахисовое масло и жить в счастливой семье. И в ее жизни не будет тебя, Локи. Все, что произошло, останется только в твоих воспоминаниях. И ты проживешь с ними всю свою, может быть, очень короткую или очень длинную смертную жизнь.
Но она будет жива.
Я снимаю с шеи Овечки ошейник и отдаю отцу. Он молча сжимает его в кулаке и от адской вещи не остается и следа.
— Я никогда ни о чем тебя не просил, Создатель. Но если ты не полный засранец, то выполнишь мою просьбу.
Сглатываю, потому что жжение в груди становится просто невыносимым, но дело совсем не в том, что моя душа вот-вот лопнет надвое. Плевать на это. Я как полоумный трясся над своим бессмертием, а теперь не могу дождаться, как бы поскорее избавиться от этой ноши.
Я не знаю, смогу ли жить в том мире, где мой Бермудский треугольник будет улыбаться другому парню. Будет любить какого-то так же сильно, как любила меня.
Но одно знаю точно.
— На этот раз сделай ее счастливой.
Глава сорок девятая: Александра
Полгода
— Сашенька, подъем! Опоздаеш. Стилист вот-вот придет!
Пытаюсь подтянуть одеяло еще выше, хоть и так зарылась в него с головой, и даже пятки торчать наружу. Но мама умеет быть настойчивой, особенно когда дело касается такого важного события в жизни ее уже совсем взрослой дочери, как свадьба.
— Хочешь выти замуж в пижаме? — Она немилосердно сдергивает покрывало и смотрит на меня наиграно строгим взглядом.
— Не такая уж плохая идея, — сонно бормочу я. — Особенно, когда пижама от «Виктории Сикрет».
— Александра Романова Вторая, ну-ка живо в душ, или, клянусь, я принесу душ в твою постель.
— Все равно я сплю в ней последний раз. — Показываю ей язык и все-таки вскакиваю на ноги.
На это матери возразить нечего, и она, прижимая одеяло к груди, с умилением смотрит, как я потягиваюсь и первым делом бегу к стойке, на которой висит мое тщательно отглаженное свадебное платье. Даже пальцем боюсь его тронуть — такое оно красивое. Ни одной принцессе из диснеевских мультиков не снился такой прекрасный наряд.
Поворачиваюсь и совершаю свой ежедневный утренний ритуал: беру со стола рамку с фотографией Димы, чмокаю его в губы и радуюсь, что принц у меня тоже самый лучший. Умный, красивый, обеспеченный. Влюбленный в меня без памяти.
Ставлю фото обратно, бегу в душ, но в дверях поворачиваюсь, чтобы еще раз посмотреть на мужчину своей мечты.
Только на этот раз это совсем другое лицо.
Снова. Опять. Каждый раз совершенно неожиданно, как будто сама жизнь не дает мне выработать защитные инстинкты.
Вместо моего белокурого голубоглазого Димы с милыми вихрами, на снимке сероглазый брюнет с острыми чертами лица, немного приподнятыми уголками глаз и хищной улыбкой. Такой… Невыносимо красивый, что сердце заходится, будто я могу умереть от одной только мысли о том, что могла бы почувствовать, поцелуй он меня.
Наваждение какое-то.
Трясу головой, жмурюсь, опять смотрю на фото — и теперь там снова мой жених.
— Все хорошо? — взволнованно переспрашивает мама.
— Просто предсвадебный мандраж, — успокаиваю ее и, закрывшись в душе, наваливаюсь спиной на дверь.
Если бы я не училась в медицинском и не высмеивала всякую паранормальную чушь о переселении душ, я бы поверила, что вижу кого-то из своей прошлой жизни.
Вижу, кажется, с самого рождения.
За два часа мои волосы превращают в умопомрачительную прическу, на лицо накладывают макияж, и мама помогает затянуть корсет платья, которое сидит на мне точно по фигуре, потому что сшито на заказ у модного дизайнера. Я смотрю на себя в зеркало и чувствую неприятное волнение, которого точно не должно быть, потому что сегодня самый счастливый день в моей жизни, и в нем нет места всяким надуманным страхам.