Локи. Где начинается ложь
Шрифт:
Локи оглядел Асгард. Дымные сумерки низко опустились над шпилями, и в этот час весь город, казалось, излучал свет. Все вокруг было золотым и блестящим.
Локи положил подбородок на колени.
Амора была арестована из-за силы, которая принадлежала ему. Если ее считали опасной из-за этой силы, то он был опасен. Но та же самая сила, прежде чем его отец осудил ее, заставила его почувствовать себя таким сильным, как он никогда не чувствовал себя среди других воинов или стоя рядом с Тором.
Локи уткнулся лбом в колени.
— Все меня боятся.
— Они тебя не боятся, — ответила Фригг.
— Они боятся магии.
— И я? — спросила она, туго затягивая шнурок на мешочке с травами.
Локи открыл рот, потом снова закрыл, когда Фригг поднесла мешочек к губам и пробормотала в него какое-то заклинание. В воздухе расцвел аромат, цветочный и целебный. В Асгарде не было никого более любимого, чем его мать. Значит, дело было не в магии. Дело было в нём.
— Держи. — Она пересекла комнату, направляясь к Локи, и он задрал свою тунику, чтобы она могла прижать мешочек к его ушибленным ребрам. Боль ослабла, и он глубоко вздохнул. Это был первый раз, когда его легкие наполнились с тех пор, как они с Аморой столкнулись лицом к лицу с Подстерегающим Неведомым в хранилище. — Не убирай его, — сказала Фригг, возвращаясь к туалетному столику, чтобы взять скатерть и чашу с водой. — Исцеление не займет много времени.
Локи ослабил хватку, прижимая травы локтем и прислонившись спиной к подоконнику.
Фригг опустила тряпку в воду и выжала ее. Локи смотрел, как стекает вода, и пытался сделать еще один вдох, но на этот раз это была борьба, которая не имела ничего общего с больными ребрами.
— Иди сюда.
Локи слез с подоконника, подошел к ней и сел на стул рядом с ней, прежде чем она попросила его об этом. Фригг приложила тряпку к его шее, вытирая кровь, засохшую под ухом.
— Что отец увидел в зеркале? — спросил Локи, стараясь сохранить невинный тон. — Он сбежал с пира, как будто зал был в огне.
Она прижала тряпку к его лицу, снимая с кожи хлопья засохшей крови.
— Ты же знаешь своего отца. У него такие грандиозные реакции на самые незначительные вещи.
Локи наклонился к ее руке, позволяя ей заправить волосы за ухо, пока она промывала порез. Он вспомнил, что сказала Амора, и спросил, прежде чем смог остановиться.
— Он что, боится меня?
Фригг улыбнулась.
— Такие тяжелые вопросы.
— Их и не должно быть. — Он выпрямился, и ее рука упала с его лица. Его плечо было влажным от мокрой ткани. — Их бы не было, если бы тебя спросил Тор.
— Но ты же — не твой брат.
Его гнев вспыхнул, и он встал так быстро, что опрокинул табуретку.
— Как будто мне не напоминают об этом каждый день. — Локи направился к двери, но потом понял, что на самом деле не хочет оставлять ее одну, потому что… куда ему идти? Меньше всего ему хотелось оставаться одному. Поэтому он снова повернулся к матери, стоявшей перед туалетным столиком. — Почему он не позволяет мне изучать магию?
— Локи…
— Он знает, что я не могу конкурировать с Тором на поле боя, так почему же он настаивает на том, чтобы поместить меня в гонки, которые я никогда не выиграю, когда я мог бы легко победить его в других областях? Он хочет, чтобы я провалился. — Его голос стал повышаться. — Он хочет, чтобы я выглядел слабым. Он хочет, чтобы я выглядел неподходящим королем, чтобы он мог вздохнуть с облегчением, когда выберет Тора вместо меня, потому что я доказал свою непригодность. Если я вызову Рагнарёк, это
Он кричал. Он не хотел кричать.
Фригг поставила миску на туалетный столик, махнула рукой, и табуретка встала на место. Локи смотрел на нее, желая протянуть руку, но его руки оставались сжатыми в кулаки. Фригг села, прижав ладони к бедрам, и подняла на него глаза.
— Кто тебе сказал, что ты станешь причиной Рагнарека?
— Э… — Он пошарил рукой. — Это то, что он видел, не так ли?
— Ты сам это видел? — спросила она.
Ребра все еще болели. Ему хотелось спать. Ему хотелось спать целыми днями.
— Нет. Я слышал, как он сказал это тебе… Мы с Тором подслушивали.
Фригг поджала губы. Городской свет сиял на ее коже, заставляя мерцать, будто она была соткана из полумрака.
— Твой отец, — сказала она, наконец, — видел, как его сын вел армию восставших из мертвых солдат. Он верит, что это видение конца света.
— Это был я? — когда Фригг не ответила, он продолжил: — Что, если я сейчас решу никогда не покидать дворец, или отец посадит меня в тюрьму, или я убегу куда-нибудь подальше отсюда и никогда не вернусь в Асгард?
— Ты не можешь жить лишь для того, чтобы исполнить или избежать того, что может произойти, — ответила она.
— Но ведь именно это делает отец, когда смотрит в зеркало, не так ли? — спросил Локи. — Он ищет опасности, которых может избежать.
— Ты не опасен, Локи, но магия опасна. Магия развращает… только самые сильные чародеи способны ее контролировать. Большинство из них сами контролируются ей. Твой отец видел, как Миры падают от магии. Он насторожен. Вот и все.
— Тогда позволь мне научиться управлять ей! Если он так боится, что это настигнет меня, почему он не учит меня предотвращать это?
— Потому что изучение контроля означает изучение магии. Его надежда состоит в том, что, удерживая тебя в неведении, он не даст тебе полностью осознать то, что ты можете сделать. Это, — она сделала паузу, и он почувствовал, что она подбирает следующие слова так же тщательно, как тонкий шелковый шарф из ящика стола, — не то решение, в котором мы с твоим отцом согласны. Но он — король. — Она посмотрела на Локи, ее глаза сверкали. — Я знаю, каково это. Я знаю этот голод. Я знаю, что это не пройдет. Он только окрепнет. — Она взяла его лицо в ладони, точно так же, как делала это, когда он был маленьким мальчиком, и прижалась носом к его лбу. — Но ты так молод и так могущественен. У тебя столько всего впереди, столько всего нужно узнать.
— Так позволь мне учиться.
— Я так и сделаю.
Он этого не ожидал.
— Ты… что?
— Мне давно следовало рассказать тебе о твоей силе и о том, как ею пользоваться, — сказала она. — Мы с твоим отцом оба должны были это сделать. — Она снова взяла влажную тряпку и выжала ее, кровь превратила воду в ржаво-коричневую. — Если ты хочешь научиться магии, я научу тебя.
— Научишь меня чему? — сказал он, его голос был резким. — Как разжигать огонь и изменять свою форму и другие маленькие трюки, чтобы произвести впечатление на придворных, но не слишком сильно, чтобы напугать их? Ты слишком поздно меня цивилизовала. Ты слишком долго позволяла мне жить дикой жизнью.