Лошадь смеется
Шрифт:
— Не нуждается?.. Ну, нет, это не совсем точно. Точнее — у них иной характер… Юная мадам Карина плавает в нашем времени, как рыба. Она знает, какими фактическими отходами загрязнены водоемы. И поэтому ведет себя, как при естественном ходе событий, а он между тем кардинально отличается от насильственного…
— Еще один вопрос…
— Если бы один…
— Зачем Кариной понадобилось это насилие? Зачем понадобилось убивать мужа, если соперница Ника была уже мертва?..
— Да. Конечно. Мало ли что бывает в жизни художника. Увлечения, размолвки, а потом все возвращается
— Да. Зачем?
— На всякий случай. Вдруг Вадим Карин влюбится в новую Нику.
— Ваграм, перестань валять дурака.
— Почему же перестать?.. Ты думаешь. Ты думаешь…
— Что я думаю? Договаривай.
— Я не знаю, что ты думаешь. Откуда я знаю.
— Что ты хочешь сказать?
— Я?.. Это ты хочешь сказать. Ты! Но этого недостаточно. Она откажется. Первым укол анальгина сделал врач?.. Врач!
— Ну, нет. Ты же слышал. Она отлично помнила, что ее муж — аллергик.
— Но она скажет, что она забыла, перепутала, растерялась, испугалась. Хорошо, наконец, она тебе скажет, что если она сама знала, что ее муж — аллергик, то не мог же он об этом не знать. А это уже, как ты сам считал совсем недавно, смахивает на самоубийство. И она за это схватится, но не как за соломинку, а как за бревно. Скажет, что не хотела сначала признаваться, не хотела, чтобы ее мужа считали самоубийцей. Не хотела шума. И так далее. К тому же теперь доказать, от какой дозы аллергена скончался Карин, невозможно.
— Ваграм, ты же говоришь прописи, и комару ясно, что она начнет вертеться.
— Прописи? Потому что мне плевать на твою Карину, плевать. Ты знаешь, что она сделала?
— Я ничего не понимаю, что с тобой творится? Ты носишься по квартире, как твой тигр.
— Я хочу тебе сказать, что если существует какой-нибудь гармонический кодекс мироздания, то принцип избирательности играет в нем чертовски загадочную роль. Эта загадка буквально выглядывает из всех щелей мироздания.
— О чем ты говоришь?
— Вот репродукция — софа и люстра валяются в лесу…
— Ты мне не ответил на мой вопрос. Зачем Кариной было убивать своего мужа, если Ника была уже мертва?
— А почему люстра и софа оказались в лесу?
— Я помню, что в малиновом гарнитуре Кариных не хватало софы, а о том, как она оказалась в лесу, мы поговорим завтра…
— Нет. Сейчас.
— Я не узнаю тебя. Я тебя чем-нибудь обидел?
— Прости Олег. Но то, что произошло, — немыслимо. С этим не так легко согласиться…
— Со мной это тоже случается.
— Выслушай меня, Олег, если бы было только отравление, доказать ее вину было бы очень и очень трудно. Но есть обстоятельства… обстоятельства, которые не оставляют ей ни одного шанса для защиты. И опровергают ее любое алиби.
— Ты неисчерпаем, Ваграм!
— В ту же ночь, когда Ника и Вадим Карин прилетели из Прибалтики, то есть они прилетели вечером, а в час или в два, или, может быть, в три часа ночи, в квартире Карина раздался телефонный звонок. Спал Карин или не спал, не знаю. Может быть, он еще читал детектив или слушал магнитофонные записи…
В КВАРТИРЕ КАРИНЫХ
— Алё? Алё? — сказал Карин и повесил трубку на рычаг.
Через минуту раздался звонок в дверь. Карин удивился, но дверь открыл.
— Это я, — сказала Ника, — я пришла… Слушаете музыку по ночам? Сами себя веселите? Идите, слушайте дальше. Я закрою дверь сама. Только поскорее.
Карин пошел в комнату несколько растерянный. Но Ника вела себя так естественно, что растерянность Карина уступала естественности Ники.
— Сейчас будем пировать, — сказала Ника, — вот вам ваш портрет. А это все для кухни.
Она поставила на стол бутылку сухого вина и фрукты… Карин выключил магнитофон.
— Дослушали? — спросила Ника. — На столе все готово.
— Когда вы успели? — спросил Карин, рассматривая портрет.
— Это неважно. Нет времени отвечать. Поставьте его где-нибудь. И потом, не «вы», а «ты». Понятно?
— Понятно, — сказал Карин.
— Ну, вот, — сказала Ника, — времени у нас очень мало. Скоро утро. А мой шеф приходит ровно в десять.
— А кто ваш шеф?
— Начинается, — сказала Ника, — через пять дней я сама о нем забуду. Я ухожу с работы… Садись.
— Как вас зовут?
Ника показала на себя пальцем: Тебя зовут… Ника. И показала пальцем на него:
А тебя зовут… Я пью за тебя… Я тебя люблю. Скажем, так.
— А как со мной?
— С тобой то же самое, только ты этого не знаешь. Но это очень быстро выяснится.
— Хорошо, — сказал Вадим.
— Я думала, у тебя здесь немного иначе. Это все красиво — уют, забота. Ты еще не задохнулся от этого уюта?.. А люстра тебе не мешает спать?
— Нет. Не мешает, — сказал Карин. Ника вошла в комнату и присела на тахту.
— Малиновый цвет — красиво, — сказала Ника. — Сам покупал? Или выбирал?.. Ну, ладно, некогда, иди ко мне… Скоро утро… Ты завтра идешь на работу?
— Во второй половине, — сказал Карин, — к двум часам. — И снова взглянул на портрет. — Ты что, художница?
— Я? Да. Я художник. Я вообще все… Я Ника…
… — Утром Ника сказала: Кофе готов. Я сделала тебе гренки. Вкуснее не бывает.
Они позавтракали. Потом Ника стала расхаживать по квартире…
— Так. Так. Так… Какие у тебя есть инструменты?
— То есть какие инструменты? — спросил Карин.
— Мне нужно срезать эту люстру.
— А что тебе для этого нужно? — спросил Карин.
— Да ножницы. Простые ножницы. Ага, нашла. Иди сюда. Помоги.
Она срезала люстру и положила ее на софу.
— Это твоя комната? — спросила она.
— Да, — сказал Карин.
— А та комната — ее?
— Да, — сказал Карин.
— Ее комнату не будем трогать, — сказала Ника.
Карин посмотрел на часы — уже девять.
— Ну, вот и хорошо, — сказала Ника, — надо позвонить в мебельную скупку.