Лоскутная кожа
Шрифт:
– Я пришёл к твоему хозяину, – медленно, подбирая каждое слово, проговорил он. Искры, яркие огненные всполохи в ожесточившихся глазах девушки, постепенно затухали. – Успокойся, никому не нужны неприятности. Позови его.
– Кого?
– Сама знаешь. Мастера Гримбо, – добавил он, стараясь не рассматривать накрытые тряпками тела. Уродства, особенно в виде жутких ранений, всегда вызывали у него странную неприязнь. – Я буду ждать за палатками, но недолго. Так и передай. Он знает правила.
– Кто ты? – выразительно спросила она одними глазами.
– Волот, –
– Прогуляйтесь, – проворковала она с удовольствием, вызванным чувством собственного превосходства, отметив первую зелень на побледневшем лице. – Я позову мастера.
Ночной воздух, напоенный травами, обжёг лицо и лёгкие свежим холодом. После дурманящего тумана госпиталя перед глазами мельтешили разноцветные пятнышки, синие с красным. Привалившись на шаткий забор, обычно служащий местом привязи лошадей, он побрёл в сторону, не разбирая дороги. Пальцы скользили по мокрым волосам, стараясь убаюкать тупую боль в голове. Почти чувствуя, как под ними пульсируют надувшиеся вены, он судорожно вздохнул и крепко зажмурился.
«Раз, – отрывисто прозвучало в глубине сознания. Глухой старческий смех проносился эхом, вторя каждой мысли. Пронзительно запищали крысы, в нос ударил тошнотворный запах гнилого мяса. Дрожащие картинки, навязчивые образы чужих кошмаров мелькали во тьме, удары собственного сердца заглушали прочие звуки. – Надо собраться… Раз… Вдох… Два… Три… Выдох».
Наваждение отступало. Воздух становился теплее, сквозь плотно сжатые веки показалось алое пятно огня. Он очутился на самом краю лагеря, буквально лбом упёршись в частокол.
– Всё в порядке? – неожиданно мягкий и приятный голос, полный отеческой заботы, заставил его обернуться. – Я ждал, пока полегчает, – уже прошло?
– Да, – холодно ответил Волот, по-собачьи тряхнув головой. – Твоих рук дело?
– Нет, – причмокнув, просто ответил мастер. – Девочки перестарались, ты их здорово напугал. Иди хоть сюда, рассмотрю тебя как следует. Когда мы последний раз…
– Семь лет прошло. Если не считать ту встречу на балу, помнишь?
Увлечённый воспоминаниями, доктор ступил в неровный круг света, с готовностью протягивая сморщенную ожогом руку. Чёрный кафтан, отголосок прошлой жизни придворного лекаря, был неряшливо наброшен на плечи. Во многом, догадался чужак, ради гостя. Из-под потрёпанного временем шёлка стыдливо торчала покрытая жуткими брызгами рубаха, чистоту которой не смог бы уберечь даже мясницкий фартук.
– Ты совсем не изменился, – заключил он, крепко пожимая руку. Выцветшие манжеты затряслись, будто лоскуты старой паутины на ветру.
– Не льсти мне, – хитро подмигнув, рассмеялся Гримбо. – Я же вижу, как ты смотришь. Что, испортила меня такая жизнь?
– Могло быть и хуже. Для хирурга, попавшего в королевскую опалу, ты держишься удивительно хорошо, Молок.
– Мне не очень приятно это прозвище. Иначе бы я не сбежал, ты так не считаешь? Так что больше
– Ты знаешь правила.
Впалые щёки мастера надулись, а висящие пряди волос, давно потерявшие бывший лоск, затряслись от возмущения. Но, несмотря на распирающее негодование, он с заметным трудом промолчал. Опасливо поглядывая на заведённые за спину руки старого друга, Гримбо сглотнул:
– Ты это. Не горячись так. Давай всё спокойно обсудим, да? Мы же знакомы, и оба знаем, что цивилизованный разговор – лучшее, что придумал человек.
– Ты прекрасно понимал, чем всё закончится. – Затверженные бесконечными повторениями слова раздались практически сами собой. Стараясь перебороть волнение, перехватил поудобнее рукояти. Овитые кожаными ремешками, они были готовы предательски выскользнуть из вспотевших ладоней.
– Пока ты не достал эти… штуки, – попятился Гримбо, выставив перед собой ладони в знак примирения. Слово, обозначающее мучительную смерть, вызывало у него страх. Как и у многих чудовищ, изнеженных человеческой жизнью. – Позволь мне объясниться. Да, я взял себе помощниц. Но они сами страстно желали этого! Просто представь, столь красивые и нежные существа, явно предназначенные для… большего, были обречены влачить жизнь в глухой деревне, замужем за богатым пшеном старейшиной. В лучшем случае.
– Думаешь, меня прислали из-за девок? Сам великий магистр Ордена желает видеть тебя. И поверь, я сделаю всё, что потребуется.
– Не вижу повода для такой иронии, – пропустил мимо ушей угрозы. – Я всегда испытывал слабость к человеку. Вы – очень интересные. Разве любопытство и бескорыстная помощь – это преступление?
– Ты питаешься страхом, Молок. Страхом смерти. Разве не поэтому ты стал врачом?
Лицо Гримбо почернело от злобы. Исподлобья взглянув на того, встречи с которым он искренне радовался несколько мгновений назад, Молок прошипел что-то на своём.
Запястья чужака обожгло как огнём – бусы, серебряные бубенцы на золотой нити, тревожно затряслись, привлекая внимание хозяина. Разноцветный сор перед глазами мельтешил всё сильнее, будто стая назойливых мотыльков, затмевая весь окружающий мир. Не совладав с чувствами, он скривился.
– Жжётся, да? – с неподдельным сочувствием спросил Молок, длинным тонким пальцем указывая на спрятанный за спиной амулет. – Проклятье сильное, но твой оберег справляется. Серьёзно подготовился. Так, значит, хочешь пойти до конца?
– Или ты сдашься и поедешь со мной, или да. Я тебя убью.
Будто получив отмашку на давно задуманное, Молок с готовностью ухмыльнулся, на глазах теряя человеческий облик. Вытягиваясь в высоту, он стремительно худел: одежда, вдруг став на несколько размеров больше, повисла мешком, с трудом скрывая другие изменения. Натянувшаяся кожа побледнела, как пепельный пергамент, лишь вокруг дырок на месте глаз почернев от налившейся крови. Пальцы, сухие веточки с шишковатыми суставами, оканчивались длинными, до самой земли, грязными когтями. Редкие волосы походили на вбитые в голову гвозди.