Лоскутная кожа
Шрифт:
Сокрушенно покачав головой, охотник сунул щиток в один из внутренних карманов.
«Верну владельцу, – подумал он, ускоряя шаг. Не хватало ещё, чтобы Молок решил отправиться на поиски. Это место, ставшее могилой стольким храбрецам, не заслуживало издёвок демона. – Или отдам в храм Милосердных. Последний долг».
– Ну что, убедился? – Гримбо встретил его полным насмешки голосом.
– Ещё как, – глухо отозвался Волот, старательно избегая всплывающие свежие воспоминания. Доктор сосредоточенно буравил его взглядом, но, судя по кислой мине, тщетно.
Молча взобравшись на коня, Волот легонько пнул его под брюхо, правя в противоположную
– Эй, Вол. Ты какой-то тихий. Больше обычного. Что там, в лесу?
– Ничего, – отстранённо ответил он, не в силах перестать думать о смерти. Впервые столкнувшись с ней лицом к лицу, без прикрас и напыщенных слов о долге и доблести, он почувствовал тревогу. Она жглась в животе неуверенностью, страхом оказаться однажды одним из тех бедолаг. Поджав плечи в неясной надежде уберечь шею, самое уязвимое место человеческого тела, он покосился на густые заросли вдоль дороги. Кто знает, что может таиться за следующим поворотом?
– И откуда тогда запах смерти? – не отступал доктор, неровно сопя от возбуждения. Плутоватая улыбка предвкушения появилась на его вытянувшемся лице. – Ты же знаешь, как мне интересны люди. Скажи! Там случилось зверское убийство? Человек опять превзошёл все мои ожидания, вновь преодолев черту гуманизма?
– Нет, – глухо ответил охотник. Быть может, человеческая жизнь никчёмна и не значит ничего, ведь хоть люди и стараются забыться, рано или поздно она кончится, мерзко и неожиданно. Но не стоит лишний раз давать Молоку повод насладиться собственной правотой. Во всяком случае, он не намерен предоставлять демону такого удовольствия.
– Как «нет»? Я же чую кровь, от тебя разит!
– Никаких убийств. Их волки погрызли. А теперь поехали. До заката мы должны быть по ту сторону переправы. Коней оставим за полдня пути. Без них спокойнее.
– Не успеем, – фыркнув, сказал доктор. Украдкой оглянулся, как ожидающий гостей хозяин. Казалось, Гримбо разочарован невольным промедлением в пути даже больше, чем охотник. – Придётся ночевать.
– Тогда тем более – в путь. Нужно найти приличное место для сна, подальше от дорог.
***
Молок открыл глаза. Деревянный потолок, давно рассохшийся десятками дыр, едва ли был способен скрыть красоту ночного неба. Доски, некогда защищающие от дождя, поросли мхом и обыкновенной травой, натасканной птицами, и теперь напоминали разросшиеся ветви древнего дерева. Он усмехнулся своим воспоминаниям и бесшумно поднялся на ноги.
Волот спал, поджав под себя ноги, в самом дальнем углу. Седельные сумки служили ему подушкой, еловые лапы уберегали от холода. В середине дома, покосившейся невзрачной хибары, виднелись следы безуспешных попыток Волота добыть огонь – сложенные шатром ветви в окружении камушков. Стоит ли говорить, как он расстроился своей неудачей? Им ничего не оставалось, как постараться устроиться по углам, в охапке лесного сора, будто немые лесные твари.
Молок покачал головой, переступая через лежащего охотника, замер у порога. Ночной воздух обдал его студёной свежестью, напоенной недавним дождём. Беззвучно рассмеявшись, Молок почувствовал внезапный прилив сил и окончательно решился на прогулку по заброшенной деревне. Смело шагнул в объятья темноты, впрочем, для него не являющейся серьёзным осложнением. Однако, чтобы прочувствовать момент как можно ярче, он закрыл глаза, собираясь с мыслями.
– Люди что, и правда чувствуют так убого? – повторил он вопрос, который задавал себе каждый раз, когда на время отказывался от особо чуткого обоняния или острого зрения. Почувствовав собственное превосходство, расплылся в самодовольной улыбке. – Ну надо же. Это объясняет, почему они временами такие наивные. Что ж, встречай меня, село…
Заросшее высокой, по пояс, травой поле некогда служило пристанищем нескольким семействам крестьян. Повалившиеся, вросшие в землю дома стояли без всякого порядка, едва ли возвышающиеся над дикой природой хоть сколько-нибудь осознанными постройками. Большинство из них распались, сложились карточным домиком, и лежащие бесполезной грудой брёвна были готовы вернуться в лоно дикого леса. Деревья наступали со все сторон, пожирая всё больше и больше пространства своими гибкими побегами, гладкоствольным молодняком; десяток-другой лет спустя поле, захватившее землю людей, едва ли не перестанет существовать, окончательно поглощённое хвоей.
Молок прошёлся дальше, прогоняя навязчивые предсказания, случайно вызванные чересчур пристальным интересом к судьбе этого места: как всегда расплывчатые и неясные, они в один голос сулили затхлый воздух, насквозь пропитанный смолой, и твёрдую землю, без остатка покрытую по-змеиному стелящимися корнями. Нетерпеливо выругавшись, он скороговоркой повторил древние слова, и видения исчезли без следа.
Он прошёл мимо россыпи камней, опоясывающих всё поле, и по-видимому, некогда служившую забором. Не удержавшись от соблазна, провёл ладонью по шероховатым булыжникам со странными следами огненно-оранжевого лишайника, заглянул в особенно крупную расщелину, из которой послышалось предупреждающее шипение.
– Ну привет, – с улыбкой сказал Молок, показывая собственные зубы. К его удовольствию, шипение мгновенно смолкло. Змея успокоилась, замерла среди камней, медленно стала складываться кольцами. – Что, признала хозяина, правда? Ну-ка, вылезай, красавица. Позволь взглянуть на твою шкурку.
Внезапно он ощутил неприятную сосущую боль под лопаткой. Дурной взгляд, понял Молок, терзаемого гневом и ненавистью существа. И самое страшное, это существо находилось прямо позади, готовое наброситься при первых признаках угрозы.
– Дружок, – повторил он чуть громче, медленно поднимая руки. Прогулка становилась всё интереснее. Грабитель, лесной душегуб, предпочёл не отвечать – действительно, запоздало догадался Молок, как-то странно называть незнакомого убийцу другом. – Извините, господин преступник. Если хотите выстрелить из лука или, если мне везёт, арбалета, то милости просим. Только прошу, не кричите особо, не хочу разбудить своего приятеля. У нас выдалась тяжёлая неделя, ему стоит отдохнуть.
Боль мгновенно исчезла. Существо, кем бы оно ни было, почему-то отвернулось. Молок вдохнул полную воздуха грудь и неспешно, приветливо улыбаясь, – хотя кто увидит в темноте? – развернулся. Дикое поле, чернеющая стена молчаливого леса, и никакого следа живого или мёртвого человека.