Лоуни
Шрифт:
— Часами? — удивленно спросила она.
— Ваш муж вчера в Лоуни нашел часы, — объяснил я. — Они наши.
— В… где?
— На берегу. Он подобрал их на песке.
— Не припомню, чтобы видела вас там.
— Мы там были.
Лора снова затянулась и указательным пальцем стряхнула пепел.
— Что с ним такое? — спросила она, указывая жестом на Хэнни.
— Ничего, — ответил я.
— Почему он так смотрит на меня? Медленно соображает?
Я толкнул Хэнни, и он стал смотреть себе под ноги.
— Вы здесь живете? — спросила
— Нет.
— Приехали на праздники?
— Да.
— Бедняжки, — вздохнула Лора.
И снова пошел дождь.
Лора взглянула на нас обоих и повернулась, чтобы войти в дом.
— Входите, — пригласила она, — я посмотрю, не оставил ли муж что-нибудь. И помогите Элс[18] подняться по ступенькам.
Девочка снова улыбнулась Хэнни в ожидании, что он подаст ей руку.
— Он не понимает, — сказал я.
Но Хэнни взялся за ручки кресла и покатил девочку обратно в дом через дверной проем и дальше по длинному коридору вдоль крючков для одежды. Там стоял запах старого отсыревшего габардина, и места едва хватало для пары резиновых сапог и зонтика.
Лестницы не было, только двери по обе стороны коридора и одна в самом конце, рядом с которой перевернутый цветочный горшок служил подставкой для телефона.
Снаружи дождь застучал с новой силой, и в коридоре потемнело. Я был прав, сравнивая это место с могилой. Штукатурка на стенах так и осталась некрашеной, дерево не было покрыто лаком, как если бы дом построили и тут же оставили. Он никогда не принимал ничью семью. Смех никогда не раздавался в этих стенах. Здесь царила какая-то душная, тяжелая атмосфера, от которой внутри немедленно начинало расти беспокойство. Я никогда не ощущал ничего подобного в других местах, но здесь определенно присутствовало нечто такое, что я уловил шестым чувством. Не привидение или подобная ерунда, нет, но тем не менее здесь что-то было.
— Подождите здесь, — сказала Лора и прошла к двери в конце коридора, где задержалась, перебирая ключи на связке.
Она отперла дверь, за которой мелькнуло нечто вроде пустой кухни, вошла, закрыла за собой и заперла на ключ.
— Как его зовут? — обратилась ко мне Элс.
— Эндрю, — ответил я.
— Красивое имя, — сказала она и улыбнулась Хэнни.
Хэнни тоже улыбнулся в ответ и коснулся волос девочки.
— Не делай этого, — сказал я.
— Ничего, все нормально, — сказала Элс, поправляя волосы и снова откидывая их за уши.
Она подвинулась в кресле, слегка сморщилась и отдышалась.
— Беби шевелится, — сказала она Хэнни. — Хочешь потрогать?
Она взяла руку Хэнни и положила на живот. Он замер в нерешительности, но Элс накрыла его руку своими, и широкая улыбка расплылась на его лице, когда он почувствовал под ладонью толчки младенца.
Лора вышла из кухни и подошла к другой двери, снова перебирая ключи на связке, пока не нашла нужный. Она уже собиралась зайти в комнату, когда зазвонил телефон.
— Пусти их сюда, — распорядилась она.
Элс
— Не беспокойся, — сказала Лора, — они могут пока побыть здесь. — И направилась к телефону.
Как и коридор, эта комната была пустой и холодной. Штор не было, только желтые тюлевые занавески висели на окнах, полностью запотевших из-за оседавшей холодной влаги. Камин был заколочен, на пыльном полу виднелись следы в тех местах, где люди входили и выходили из комнаты, занося коробки, стоявшие тут же у стены.
Фарфоровая кукла в шляпке и сарафане таращилась на нас с крышки одной из коробок. Хэнни подошел к коробке и взял куклу в руки. Он заулыбался и показал мне, как у нее закрываются и открываются глаза, когда опрокидываешь ее то в одну, то в другую сторону.
— Он мог положить их туда, — сказала Элс, указывая на видавший виды письменный стол в нише рядом с камином. — Он складывает туда все, что находит.
Я подошел к нише и начал рассматривать разнообразные ракушки, осколки стекла и кости. Овечий череп служил пресс-папье для груды коричневых конвертов. Рядом стояла кружка со старой зубной щеткой.
Леонард, по-видимому, наполовину отчистил зеленую плесень между швами черепа. Я взял его в руки и заглянул в глазницы. К одной из них все еще крепился зрительный нерв, похожий на червяка, хотя сами глаза и мозг давно уже были выедены или сгнили.
Хэнни сидел на стуле с куклой на коленях. Коробка рядом с ним была открыта. Он наклонился и вытащил из нее старую энциклопедию. Я сказал, чтобы он положил книгу на место.
— Ничего, пусть, — улыбнулась Элс.
Хэнни принялся листать страницы, время от времени останавливаясь, чтобы показать Элс наиболее понравившиеся ему картинки. Матадора. Утку-мандаринку. Колдуна.
Кот-альбинос забрел в комнату и прыгнул прямо на колени к Хэнни. Хэнни ласково погладил его, затем поднял и прижал его к лицу. Кот лизнул его в щеку и перескочил к Элс.
— Спасибо, что привели его обратно, — сказала девочка. — Он иногда целыми днями где-то ходит, — отчитала она кота и поцеловала Хэнни. На щеке у него остался красный полумесяц ее помады.
Я изумился гораздо больше, чем Хэнни. Он улыбнулся и снова взглянул на книгу.
— Хочешь взять ее? — спросила его Элс.
— Нет, он не хочет, — сказал я.
— Да нормально, — сказала Элс. — Это просто старые книжки. У него их сотни. Он и не смотрит на них, но не выбрасывает.
— Хочешь взять книжку? — спросил я Хэнни.
Брат бросил на меня взгляд, и я взял у него книгу и положил ему в рюкзак.
— Возьмите еще, если хотите, — предложила Элс.
— Одной хватит, — сказал я.
— Пожалуйста, — сказала она. — я хочу, чтобы он взял их.
— Лучше, если он заберет обратно свои часы.
— Да они должны быть где-то здесь. Если только ты точно уверен, что их подобрали.
— Уверен.
Девочка нахмурилась и склонила голову набок.
— Вы действительно здесь на праздники? — спросила она.