Ловец душ и навья невеста
Шрифт:
Рихард пожал протянутую ему руку — крепкую, но слегка влажную. Сесть бы Грегору на диету, что ли, или хоть побегать по утрам: синий мундир едва не трещал по швам, хотя был новеньким и явно сшитым на заказ не так давно, а нос, и без того похожий на сливу, все багровел.
— Как дела? Как Нэнси?
— Прекрасно, прекрасно, — ответил тот, потирая ладони. — А ты по какому вопросу? Готовишься к проверке? — он склонился к Рихарду и понизил голос. — Я сделал все, что мог. Соврал, что тест оказался испорченным, но новый могут прислать на днях. И тогда я вынужден буду просить
— Понимаю. Все должно пройти хорошо.
— Слышал, у тебя объявилась помощница, — Грегор растянул губы в улыбке. — Кто она?
— Ее прислала аббатиса, — ответил Рихард. — Будущая монахиня. Светлая душа, невинные помыслы…
Тяжелая рука, взрывной темперамент и красивая грудь. Острый язык, баранье упрямство и сладкие губы… Он вдруг понял, что соскучился. Интересно, Карна все еще спит? Вот когда спит, она само совершенство.
— Что ж, рад, — кивнул Грегор. — Заходи, если что. Может, как-нибудь приведешь свою монашку к нам с Нэнси? Посидим, поболтаем… Нэнси скучает в Рывне. Все рвется в столицу и жалуется, что здесь ей не с кем даже поговорить… А твоя монахиня, в миру, из какой семьи была?
— Она вряд ли захочет об этом вспоминать, — ответил Рихард и протиснулся мимо начальника. Кивнув на прощанье, толкнул дверь в кабинет Зейна.
— Стучать не пробовал? — буркнул тот, бросив на него взгляд.
Рихард сел в стул напротив и уставился на следователя.
— И убери с меня свои гляделки. Точно гвозди в лоб заколачиваешь.
— Как продвигается безголовое дело?
— Никак, — ответил Зейн, откидываясь на спинку кресла. — Тело передано безутешной вдове вместе с вспомоществованием от городской управы. Зацепок никаких, и Венкеля тоже пришлось отпустить. Он, кстати, грозился, что пожалуется на тебя в Эйбергский суд.
— Удачи ему, — кивнул Рихард. — Можешь оказать мне ответную услугу?
— Это твоя обязанность — оказывать содействие полиции, — возразил Зейн. — Так что ни о какой моей ответной услуге речь не идет. Но я помогу тебе, разумеется. Бескорыстно.
Он выделил последнее слов интонацией, и Рихард внутренне застонал, поняв, что эта просьба наверняка ему аукнется какой-нибудь муторной работенкой.
— Что тебе надо? — спросил Зейн. — Только не говори, чтобы я перекрасился.
Рихард посмотрел на его медные волосы, уложенные над высоким лбом и поморщился. Синий полицейский мундир сидел на Зейне безупречно, хотя вряд ли был индивидуального пошива, а вот белые манжеты рукавов явно не по уставу. Пижон. На серых казенных стенах благодарственные письма и грамоты в деревянных рамочках. Висят ровно, как по линейке. Ох недолго осталось Грегору сидеть в кресле начальника: или сам помрет от удара, или Зейн его подсидит.
— Можешь достать мне список выпускниц института благородных девиц прошлого года? — спросил Рихард.
Зейн удивленно изогнул рыжую бровь, криво усмехнулся, и в серых глазах мелькнуло понимание.
— А напрямик спросить у Карны ее настоящее имя не пробовал? Или посмотреть?
— Я смотрю только то, что она сама мне показывает, — нехотя пояснил Рихард. — А на вопросы она не отвечает и юлит.
— Ладно,
— А ты не зови меня Харди, — рыкнул он, склонившись к столу. — Я тебе такого позволения не давал.
Зейн благоразумно отвел взгляд.
— Если это все, то проваливай, — процедил он.
— Не все. В городе появилась навка. Вотум. Рыжий. Ездит на черном экипаже.
— Думаешь, он мог отрезать голову тому бедняге? — оживился Зейн.
— Не исключено, но маловероятно. Вотумы привязаны к конкретному человеку.
— Дай угадаю, к кому привязан рыжий возничий…
— Не надо, — буркнул Рихард и встал. — Сообщи, когда получишь список выпускниц.
***
Мужчина в синем полицейском мундире подошел к окну и, немного сдвинув белый тюль, посмотрел на ловца. Тот вышел из здания полицейского участка, осмотрелся по сторонам и побежал вниз по улице, сразу взяв хороший темп. Дождь почти утих, но все еще накрапывал по подоконнику. Мужчина задумчиво побарабанил пальцами по стене, в такт дождю.
Приказ был нечетким. Он такие не любил. Убить ловца или женщину. Кого именно, когда, как — всех этих деталей очень не хватало. Ловца было жаль, женщину тоже, а особенно мужчина жалел себя — потому что если ловец узнает — о нависшей над ним угрозе, или о тайне — то мало не покажется никому.
А ведь он может узнать, если покушение провалится. В Рывне хватает отморозков, готовых вонзить ножик в печень в глухой подворотне или выпустить пулю из-за угла. Но что если наемный убийца промахнется? Ловец посмотрит ему в глаза и узнает, кто стоит за покушением… И даже если удар окажется точным, но жертвой будет женщина, то ловец сможет узнать. Нырнет в ее остановившиеся глаза, а потом явится со своим кинжалом, или пистолетом, или… Да кто его знает, как он будет мстить. В одном мужчина был уверен — это будет неприятно.
Он задернул тюль, вернулся за стол и выдвинул полку. Вынув черную бархатную коробочку, открыл плотную крышку и полюбовался на белые камешки. Он оставил несколько себе. Как знал, что пригодится. Ловец, конечно, профессионал, но из глаз навки он не узнает ничего. А если на него нападет целая стая, то увидит он лишь свою собственную смерть.
35.
Проснувшись и открыв глаза, Карна едва не подскочила. Фифи лежала нос к носу и смотрела на нее с преданным обожанием. Увидев, что новоприобретенная хозяйка не спит, собачка тут же принялась посвистывать и тявкать, быстро рассказывая что-то на своем лысо-свиристельском языке.
— Кушать хочешь? — предположила Карна, и Фифи тявкнула, вскочила, быстро перебирая лапками. — Или в туалет?
Судя по свету за окном, время уже послеобеденное. После завтрака и рассказа Рихарда о Гекторе, она поднялась к себе и снова уснула, и теперь чувствовала себя потерявшейся во времени. Ссадины больше не болели, и шишка на голове ныла, только если ее потрогать. Гектор стоял тут же, на полке у изголовья кровати, закрывая фото Эдмона, и теперь вызывал не ужас, а любопытство. Череп святого, надо же.