Ловец

Мамаева Надежда Николаевна

empty-line/>

Его губы сжались, по лицу катился пот вперемешку с кровью – одно из лезвий аркана пришлось на лоб.

– Все, все с–с–скажу, – хрипя, подтвердил он. – Только дураки умирают в благородном молчании. Я предпочитаю жизнь.

– А как же благородство аристократа? – Тэд сцепил зубы от боли, но его язвительную натуру это не удержало.

– Благородство… да самый благородный в этой комнате – прожженный ковер. Он один молчит, как заправский аристократ, и все терпит, –

не остался в долгу катала. – Так ты подставился лишь за тем, чтобы побеседовать о благородстве? Тогда могу сказать одно: ты знаешь толк в светской беседе.

– Томас Элгрис, помнишь такого? – зло оборвал его Тэд.

Руферт выдохнул, словно из всех вопросов ему задали самый неожиданный и легкий.

– Помню–помню… Я ему знатно проигрался три года назад. Думал все, в долговую яму сесть придется. А старик возьми, да окочурься.

– А не ты ли помог ему отправиться на тот свет? – ловец впился в лицо шулера взглядом, подмечая и упрямо поджатую нижнюю губу, и расширившийся от боли зрачок, и тяжелое сиплое дыхание.

Руферт сглотнул ком в горле и через силу произнес:

– Нет, не я. Да, были мысли такие, не скрою, но не успел.

Зато огнь – прожорливая тварь, поспевал везде и всюду. Он уже закусил меблировкой и полукругом выплясывал около стены, где так по-светски беседовали двое бывших игроков.

Тэд выматерился. Зло, отчаянно.

Зря. Все зря. Этот стервец не врал. Не было ни капли лжи, ни привкуса вранья в его словах. Ловец это чувствовал. Щелчок пальцами, и путы аркана опали.

– Беги, спасайся, – не глядя, бросил Тэд.

Почему-то он был уверен, что сейчас катала не нападет, не будет добивать, и оказался прав.

Руферт отпрянул от стены, а потом удостоил раненного задумчивым взглядом.

– Это все, что ты хотел узнать?– неверяще спросил он, стоя рядом с границей ревущего пламени. – Только про то, не я ли порешил стрика Элгриса?

– Да, только это, – процедил Тэд, а катала… расхохотался.

– То есть, ты чуть не прибил меня, а у едва не угробил тебя лишь затем, чтобы прозвучало всего одно: «Нет?». Я то уже с жизнью простился, думал, что меня заказал кто-то из серебряного квартала, где я знатно подчистил карманы тамошним. А тут….

Он откинул голову назад, глядя на занявшуюся потолочную балку, и хохотал. Этот смех, отчаянный, сумасшедший, бил наотмашь, резонируя с криками за стеной пламени. Пожар ринулся и в коридор.

Смех оборвался резко. Руферт мотнул головой, и, напружинившись, был уже готов прыгнуть в огонь, чтобы потом, выбив

окно, выбраться из полыхающей комнаты, когда в последний момент развернулся:

– А ты мне даже понравился, люблю психов.

– Извини, я больше по девочкам. Мужчины не в моем вкусе, – съязвил Тэд.

– Ты смотри, не зарекайся, – шутя откликнулся, Руферт. – Но если выживешь и нам удастся сведется, буду рад.

– Да иди ты, – только и нашел что сказать ловец.

– Ну как скажешь… – с этими словами Руферт исчез в пламени.

Ловец же, едва не упав, но сумев удержать равновесие, выдохнул и нетвердой рукой открыл вход в лабиринт.

– Надеюсь, что твою рожу я больше не увижу, – прошептал Тэд вслед шулеру.

В мир без теней он уже не шагнул, рухнул. Точка выхода была не далеко, но вот сил добраться до нее – еще меньше.

Все–таки он сумел. Последний рывок, как шаг в бездну, но вместо объятий первородной тьмы его лоб поприветствовал дубовый косяк. Тут же обмякшее тело упало на ступени лекарской. Вышедшая на порог сонная сестра милосердия плотнее запахнула шаль, кутаясь в нее под порывами стылого утреннего ветра, когда увидела, что у ее ног лежит истекающий кровью.

Женщина лишь вздохнула и присела перед раненным. Деловито нащупала сонную артерию, а потом, обернувшись, крикнула в глубь коридора:

– Базир! Порезанный. Помоги затащить.

Ей нехотя отозвался баритон, сдобренный изрядной долей дремы.

– Да иду я, иду…

А дальше были носилки, операционная, холод. Под тихое, но вынимающее душу своей монотонностью бурчание уже немолодой лекарь латал в Тэде прореху шелковыми нитями, останавливая кровь заклинаниями. Скупые, выверенные, без суеты движения сестры милосердия, подававшей пинцеты, зажимы и вату, словно говорили – для них это повседневность. Вот так, каждый день видеть кровь и боль. Сначала спасать жизнь, а потом уже разбираться – кого именно они отнял у смерти.

В себя Тэд приходил медленно, будто бред, как радушный хозяин, не хотел отпускать засидевшегося допоздна друга в гостях и все норовил предложить ночлег, чтобы тот остался. Но ловец все же сумел насилу выбраться от столь хлебосольного владетеля. Правда, реальность оказалась почище любого бреда. Механический вестник, сидевший в ногах кровати, щелкал клювом, хлопал перьями и вещал голосом мессира:

– Не притворяйся, я же вижу, что ты уже пришел в себя. – Шейный шарнир вестника заскрипел, когда тот закрутил головой. – Скажи мне, Ронг, за каким лядом ты полез под нож? И самое главное, где? Хотя про «где», дай сам угадаю. Вчера поутру загорелся игорный клуб…