Ловушка для Хамелеона
Шрифт:
Мягко, по-кошачьи ступая в кроссовках «Кимры», Максим обошёл труп верблюда, на секунду замер, сгруппировавшись барсом перед прыжком и всматриваясь в лежащего человека, затем резко выпрямился.
– Иди, обшарь своего первенца!
Укладывая пистолет Стечкина в кобуру, он с ухмылкой отмечал, как «зелёный» ещё крепче вцепился в «АКСМ» и с трудом тронулся на каменных ногах. Максим прекрасно понимал состояние солдата, только что прошедшего боевое крещение. Когда-то он тоже убил в первый раз. Такое никогда не забудешь! Чужая смерть своими руками. Это надо принять и переварить. Ты в спецназе.
– Смелей, –
Парень положил автомат на землю и неумело стал обыскивать полупридавленного верблюдом мертвеца.
– Да ты его сначала вытащи, – советовал Максим, одновременно контролируя, как остальные десантники занимаются осмотром места боя. – И на спину его клади, так удобней шмонать! Да не трусь! Считай, что это манекен.
Пока «зелёный» возился с душманом, Максим закурил сигареты «Луч». Табачный дымок, закрученный тёплым ветерком в штопор, вытягивался в длинное прозрачное сверло, которое гнулось, источалось и рвалось. Разъединённые волоски рассыпались в хрустальном воздухе, примешиваясь к неподражаемой роскоши аромата гор. Горы… «Лучше гор могут быть только горы!»
Максим любил горы. Особенно свои – Саяны, которые он излазил со своим дедом охотником вдоль и поперёк. Эти тоже были красивыми. Но вместе с тем коварными и злопамятными, прячущими у себя за пазухой смертельные гостинцы. Здесь давно уже не было мира и вместо скупых дождей вершины, склоны и ущелья орошались человеческой кровью. Оттого так ярко по весне алели крупные маки с угольно-траурными пестиками.
– Русанов!
Максим утопил окурок в набравшейся под верблюдом и пока ещё не успевшей просочится в каменистый грунт луже и направился к позвавшему его взводному.
– Что у тебя?
– Всё тип-топ, товарищ капитан. Без сучка и задоринки. Все целы. Даже зацепов нет.
– Молодой как?
– Справился. Открыл лицевой счёт.
– Присмотри за ним, сержант, сам знаешь, что с первого раза может быть.
– Пусть привыкает.
– Подчищаемся и через пять минут выдвигаемся. Вертушки на подлёте.
– Есть.
Максим вернулся к оставленному трио: двум трупам и живому.
– Ну, что у тебя? – спросил он и сам себе удивился на непроизвольно сделанную им копию офицерского вопроса.
– Вот, – в протянутой руке молодого солдата пестрела пачка сложенных вдвое купюр, испачканных кровью.
«Пакистанские реалы», – безошибочно определил Максим
– Возьми себе. Купишь чего-нибудь у духанщиков.
– Но ведь это…
– Это трофей! – фраза была грозной и тяжёлой, как удар молотобойца по наковальне. – Понял? Не слышу!!! – заорал Максим. – Понял?
– Так точно! – выпалил уже обстрелянный солдат. – Понял!
– А то, что они заляпаны, плевать! Тут всё и все в крови! Это война! И радуйся, что ты успел убить этого духа, а не он тебя! Так что живи и воюй, чтобы оставаться живым! – Максим перешёл на спокойный тон и продолжил. – А эти бумажки – твоя награда! В наградном списке твоя фамилия ещё не скоро появится. Так что бери трофей. Без чистоплюйства! Законы войны это не правила для рыцарских турниров. Зато есть иное правило: деньги не пахнут!
20 бойцов из разведгруппы 459-ой отдельной роты спецназа Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Министерства
Когда цепочка шурави в камуфляже перевалила за гребень и исчезла, мудрые стервятники, до этого терпеливо нарезавшие в небе круги, один за другим слетелись к разбросанным телам и расселись зловещими тенями вокруг бездыханных тел. Богатое пиршество ждало сегодня падальщиков. 9 убитых моджахедов и изрешечённый труп верблюда с призывно задранной кверху окоченевшей ногой. Шлагбаум открыт!
Едва первая птица вонзила клюв в выбитый глаз дромедара, как вся стая, сметая со своего пути последние крохи осторожности, кинулась терзать добычу. Клёкот, хлопанье крыльев, звуки рвущихся тканей кожи и мышц облепили небольшое плато, нагнав новую волну страха на развьюченных ослов и верблюдов разгромленного каравана. Раскалённое око светила, катившееся к искривлённому горной каймой горизонту, отводило падальщикам чуть больше часа. Ночью заправлять пиршеством будут шакалы.
В брюхе вертолёта Максим занял место рядом с «зелёным», легонько саданул его локтем в бок, чтобы отвлечь того от тяжёлых мыслей, и с удовольствием вытянул ноги, закрывая глаза.
Он вспомнил, как попал в Афган после учебки, и горячий тугой воздух в Кабульском аэропорту мгновенно обволок сознание, давя на барабанные перепонки заунывным воем муэдзина. Их встречали два сержанта. У обоих обычные армейские хэбешки. Об их принадлежности к ВДВ говорили лишь эмблемы-парашюты и треугольники тельников, врезавшихся полосатым клином в верхнюю пуговицу курток.
– М-да-а-а, соколики… – посмотрев на обосновавшееся в кузове грузовика пополнение протянул один. – Что ж вас в Союзе, не предупредили что ли? Ваши голубые береты, что красная тряпка для быка. Убить десантника для душмана – это прямая дорога в рай! – он повернулся к собрату за советом. – Что придумать-то? Пока их везти будем, беду на себя накличем.
– Пускай ложатся на пол, – предложил второй.
Новички тревожно зашевелились. Им явно не хотелось становиться мишенью.
– Лучше пусть снимут свои васильки.
– Правильно! – одобрил товарищ. – Сдавайте свои береты!
Новенькие блинчики головных уборов больше не вернулись на темечки своих законных владельцев, став украшением дембельского комплекта парадки.
Потом, когда их привезли в армейские модули, служившие для личного состава казармой, к Максу подвалил мордатый старожил и требовательно тявкнул:
– Водички хочется! Метнулся!
Утолить жажду ему не удалось, а вот пойти пришлось. В направлении на выбор. Отбрив заносчивое рыло, Максим вместе со всеми приступил к освоению жизненного пространства, но был удостоен чести быть приглашённым в каптёрку. Пяток свирепых харь, сидящих полукругом, исполосовали его колючими взглядами. Кто-то проронил:
– Этот?
– Этот, этот! – услышал он знакомый голос, вырвавшийся из знакомой бритой головы, высунувшейся из глубины коморки.
Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы с большой долей вероятности предвосхитить грядущее событие по приобретению восьмой пяди.