Ловушка для лжепринцессы
Шрифт:
Но стоило положить руку вилерианцу на ширинку, как он тут же убирал её прочь со словами:
— До свадьбы нельзя, Лисса.
И вот честно, это были очень обидные слова!
В конце концов Мейер сбежал от меня в ванную, а я осталась валяться на постели, впечатлённая ученическим прогрессом моей Галатеи. Возражений против брака стало ровно на три оргазма меньше. Досадно, конечно, что Мейер от меня сбегал и не давал потрогать свою розу, что буйным цветом цвела в штанах, но я была слишком удовлетворена, чтобы расстраиваться.
— Мейер,
— Мы забрали их эльгов, всё ценное и остригли их.
— Остригли? — удивилась я.
— Да, победитель, если желает оставить проигравшего в живых, обычно отхватывает клок волос на его макушке. Так с давних времён повелось. Сначала эти волосы хранили как трофей. Но сейчас так уже никто не делает. Обычно проигравший бреет голову сам. Это вопрос честности. Но в данном случае Граеннам помогли не забыть это сделать, — цинично усмехнулся Мейер.
— Я думала, что вы их перебили.
— Нет чести в том, чтобы добить обездвиженного врага.
— Но вы оставили их в лесу, в снегу, без эльгов…
— Полежат, остынут немного. Ничего с ними не сделается, мы же вилерианцы. А пока пешочком до своего клана дойдут, немного в головах осядет, что не стоит на Дарлегуров нападать.
Мейер говорил с такой уверенностью, что я прониклась. Может, действительно этим вилерианцам лежание в снегу нипочём? Что я вообще знаю о магах и их организмах?
— А расскажи мне про это жёлтое заклинание, пожалуйста, — зевнула я, пригревшись на широкой груди.
— Это разработка Клараса, моего двоюродного брата. При обширном контакте с кожей сначала вызывает болевой шок, а потом паралич. Он постепенно проходит, но обычно на полное восстановление без посторонней помощи нужно пару дней. Он ещё и восстановлению магии мешает, парализует её выработку в организме.
— И почему вы его применяете против себя?
— Потому что у нас есть хорошее заклинание, избавляющее от последствий. Жаль, что Кларас пока не изобрёл защиту. Хотя мы думаем, что у него получится. Очень талантливый малый. Знаешь, с ним такая история была недавно. Его выбрала вилерианка. А он отказался от брака, представляешь? Сказал, что она ограниченная и скучная.
В голосе Мейера звучало недоумение.
— А если она правда ограниченная и скучная? — заинтересовалась я.
— Ну и что? Можно же чем-то её заинтересовать? Найти точки соприкосновения?
— Не всегда это возможно. Иногда так бывает, что человек просто не нравится, зачем себя мучить и жить с ним?
— Так-то, может, и так, но Кларас не воюет и не ходит в походы. Его очередь на возможность ухаживать за переселенкой нескоро подойдёт, хотя за изобретения его и продвинули знатно. Отказавшись от Хеймсы, он поступил… опрометчиво. Может, он теперь вообще неженатым останется.
— Это его право. Если девушка ему не нравилась, то он правильно поступил. Лучше быть одному, чем абы с кем.
Мейер задумался, видимо, такая концепция была для него внове.
— Не знаю, Лисса. Возможно, ты права. Мне просто очень повезло с тобой. Я бы ни за что не променял тебя на любую другую девушку,
Видимо, мы с ним в каких-то разных измерениях последние дни провели, потому что улыбки я точно не источала, а кислую мину демонстрировала вполне регулярно. Ещё и эльгом не менее регулярно пованивала, но в общем амбре этого, вероятно, никто не замечал.
— Просто ты с такой самоотдачей обо мне заботишься… поэтому мне стыдно ныть, даже если что-то не вызывает восторга. Понимаю, что ты со своей стороны делаешь всё возможное, чтобы мне было хорошо.
— Мне нереально повезло, — тепло улыбнулся Мейер. — Если честно, друзья дразнили, родители были против, а Аннард саму идею высмеял. Сразу сказал, что глупость я затеял, принцессу никто не отдаст. Но я как увидел портрет — не мог выкинуть твой образ из головы.
— Какой портрет? — приподнялась я на локте.
— В походе. Там, в одном замке, был твой парадный портрет, правда, на нём волосы были не синие, а фиолетовые. Я его увидел и пропал. Только и думал о тебе. А парни смеялись. Никто же не мог подумать, что Лалиссу Гленнвайсскую отдадут за вилерианца.
А её и не отдали. Сказанное Мейером неприятно осело в груди, даже солнечный свет, заливающий комнату, стал казаться тусклым и противным. То есть получается, что он влюбился в Лалиссу, а я — просто случайный принцессозаменитель, который ему подсунули. Может, и к лучшему, ведь настоящая Лалисса тут устроила бы треш-шапито, в этом можно не сомневаться. Но всё равно мысль, что Мейер мечтал не обо мне, испортила настроение.
— Значит, ты влюбился в портрет…
— И да, и нет. Просто отметил, насколько ты красива, и образ никак не шёл из головы. Умом понимал, что затея глупая, но всё равно рискнул. Не поверил некоторым слухам о тебе, и теперь вижу, что не зря. Молва вечно всё переворачивает с ног на голову. Магии у тебя нет, характер очень даже хороший, а что до раскованности и темперамента, то они мне безумно нравятся. Я бы не хотел холодную и равнодушную жену.
Я прикрыла глаза и уткнулась лбом вилерианцу в грудь. Вероятно, слухи о Лалиссе ходят очень даже правдивые. Мощная колдунья, интриганка, стерва и любительница менять мужчин. Мейеру повезло, что ему досталась я. А что до внешности — так она у нас с принцессой одинаковая. Увидел бы мой портрет, влюбился бы в него. Ведь так? Или нет?
И как в Мейере сочетаются такая жёсткость и наивность? И каким он станет через десять-двадцать лет, когда от второй ничего не останется?
— Я не такая, как обо мне говорят.
— Я понял с самого начала. Только одно удивляет: ты не знала, что отец тебя отдаст нам.
— Не знала, — со вздохом признала я.
— Почему?
— Потому что иначе сделала бы всё, что в моих силах, чтобы избежать этой участи.
— Хм. И верно. Но я рад, что всё сложилось так, как сложилось, — вилерианец крепко меня обнял и поцеловал в висок. — Ты настоящее сокровище. Мне не терпится представить тебя семье и сделать своей женой.