Ловушка
Шрифт:
— Простите, господин граф, вы не говорили… Я не знала… Вы были так любезны… — мямлила, сгорая от стыда. Решилась на отчаянный шаг. — Ваша помощь мне нужна уже сейчас. Я вижу, что могу быть честна с вами. Пожалуйста, помогите мне вызвать ревность Генриха. Немного поухаживайте за мной в его присутствии. Подыграйте мне. Всё будет в приличествующих рамках.
— Простите, я не играю в такие игры. — Кривил душой. Совсем недавно играл. И чем всё закончилось?
Ангелика решила использовать последний рычаг давления:
— Я ведь знаю, по какому вопросу вы ждёте приёма у его высочества. —
— Возможно, они обсуждали предстоящую ловлю рыбы на реке, — спокойно смотрел в глаза женщины. И один Всевышний знал, как ему давалось это спокойствие.
— Нет, они говорили не о ловле. Они говорили о вас, господин граф и о вашем деле. Графом фон Фальгахеном было произнесено: «Поставил под сомнение авторитет монарха». Вам рассказать дальше?
Храп и невнятное бормотание заставили беседующих перейти на шёпот.
— Не нужно, госпожа герцогиня. — Подавил вырывающееся возмущение. Всё же пора призвать Фальгахена к ответу. В последнее время его назойливость переходит всяческие границы! А перед глазами кружились лики сына, брата, племянников и её… Таши. Они отдалялись, словно их засасывало в воронку омута, и сомкнувшиеся чёрные воды смыли образы с бурлящей водной поверхности.
— Так вы поможете мне? — Её настойчивости можно позавидовать. — Я должна знать сейчас. Гертруда навестит меня после ловли и нужно договориться с ней, как действовать дальше.
Он, как тот угорь, чувствовал себя по собственной неосмотрительности угодившим в ловушку. А у него был другой выход? Есть и сейчас. Он никогда не позволит женщине вертеть собой.
— Нет! — выплюнул в сердцах, направляясь к выходу.
— Вы отказываетесь? — её подбородок задрожал. — Но ведь это значит, что…
— Всё в руках Всевышнего, — смотрел на сомкнутые губы женщины, совсем недавно целовавшие его со всей страстью. Откланялся: — Покойного вам сна, госпожа герцогиня. — Выходя, обернулся, задержал на ней задумчивый взор: — Чтобы вызвать интерес мужчины, совсем необязательно прибегать к услугам другого. Станьте для него неразрешимой загадкой.
Теперь он понимал, кому был обязан пристальным вниманием не только со стороны женской половины эскорта. Фальгахен и Гертруда… Ах, как непозволительно болтливы женщины! Похоже, для многих причина его визита к принцу уже не была тайной.
«Villa Rossen»
Наташа смотрела, как Хельга не спускает глаз с портрета своей матери, любовно отирает пыль, сосредоточенно щурится, затирая трещинки на краске, в попытке очистить милый сердцу лик. Как её покрасневшие глаза наполняются слезами, подрагивают губы в сдерживаемом порыве расплакаться.
— У вас есть портрет мамы, а у
Вспомнилась приёмная мать. От неё тоже ничего не осталось. Нащупала на шее паутину золотой цепочки с крестиком. Есть несколько снимков на смартфоне, где она уже больная, осунувшаяся, потухшим безразличным взглядом смотрит в затянутое тюлем окно. Почему не пришло в голову сделать снимок раньше? Когда мама и папа были здоровы и счастливо улыбались. Есть несколько видео на компьютере. В той жизни.
Смахнула навернувшиеся слёзы, подходя к сундуку, откидывая скрипучую крышку. Она не знала, как собирается вести диалог с женщиной, считая, что та сама должна рассказать ей, что посчитает нужным. Заинтересовавший рисунок с котом и приоткрытым сейфом лежал на подоконнике. Его можно не показывать.
По одному передавала свитки, наблюдая, как прачка дрожащими руками разворачивает их и с грустью рассматривает изображения животных и пейзажи.
Наташа не задавала вопросов.
— Вот Вилхелмина, — Хельга передала рисунок девочки с восторженным ликующим взором. — Мы были с ней ровесницы. — А вот кузен Берхард — средний сын дяди. — Серьёзного вида парень неодобрительно косился в сторону. — У дяди было пятеро сыновей и одна дочь. — В руках зашуршал свиток с изображением улыбчивого мальчишки. — А это кузен Брунс — младший сын дяди. Я его очень любила, ходила всюду за ним и называла своим женихом. Он злился, но никогда не обижал меня. — Грустная улыбка раздвинула её губы. Полные слёз глаза светились нежностью, какая появляется при приятных и дорогих сердцу воспоминаниях.
— А кто делал рисунки? — пфальцграфиня, подвинув стул к Хильдегард, примостилась рядом, отворачивая край норовящего свернуться в руках женщины пергамента.
— Кузен Готтфрид — четвёртый сын дяди. — Правда, очень красиво? — графиня задержала взгляд на лице хозяйки.
— Да, талантливый юноша. — Она боялась спросить, что стало с семьёй графа фон Стесселя. Правду ли сказал Манфред? — А портреты кто писал?
— Кузен Берхард.
— Вы тоже рисуете? — Натолкнувшись на недоумённый взор, продолжила: — Обычно такие таланты передаются по наследству. Если ваша мама и дядя родные брат и сестра, то и вы можете рисовать не хуже. Не пробовали?
— Нет, как-то не до этого было. Я ведь нечасто гостила у дяди. Мою мать отдали замуж за барона фон Горста, и мы жили в Бургонском герцогстве в Везантионе (прим. авт., Безансон — город на востоке Франции). А потом я помню громкий скандал в нашей семье и наше спешное бегство в Бретань. Во время длительного морского путешествия умер мой новорождённый брат. Мама сильно болела и больше не смогла родить. Там мы жили под чужим именем у младшего брата отца. Под видом арендаторов. На то золото, что удалось сохранить, отец и его брат купили небольшое судно и занялись незаконной торговлей. Как ни странно, им везло. Ведь не может же постоянно не везти? Верно, госпожа Вэлэри? — Хельга смотрела на пфальцграфиню. Понимание и сочувствие в её глазах вдохновляли на дальнейшее откровение.