Ловушка
Шрифт:
— Наверное, вы правы, — задумалась Наташа. — После чёрной полосы обязательно должна быть белая. Я так на это надеюсь. — Пожала руку женщины в ободряющем жесте.
— Вы лучшая, кого я встречала за последние десять лет, — ответно сжала её пальцы графиня. — Я помню вашего отца ещё с детства. Он приезжал несколько раз к дяде, когда я бывала здесь. Они надолго запирались в кабинете и появлялись оттуда возбуждённые и неизменно довольные. Не знаю, был ли он его другом или их связывала совместная служба, но я крайне удивилась, увидев его новым владельцем замка.
— Он знал графа фон Стесселя? — Вот это поворот! И тщательно скрывает сей факт. Оно и понятно.
— Хельга, я не должна об этом спрашивать, но он вас принудил? Фон Россен? Быть с ним… — настороженно смотрела на прачку.
— Госпожа Вэлэри, он не принуждал, но и отказ означал бы оставить это место уже утром. Я видела, что он присматривается ко мне. Мне нравится ваш отец. Вы осуждаете меня?
— Какое я имею право осуждать вас? — Почувствовала облегчение, узнав, что Манфред не является насильником. — Жизнь настолько непредсказуема и порой так жестока. Сегодня ты беззаботна и всем довольна, уверена в настоящем, спокойна и сыта, считаешь себя вполне счастливой, а завтра с тобой случается такое, что рушит и меняет твою жизнь с точностью до наоборот. Тебе приходится бороться за место под солнцем, терпеть обиду и противостоять сильным и властным мира сего, рискуя лишиться головы.
— Вы о себе говорите? Жалеете, что покинули стены монастыря?
— Возможно, вы правы и там мне было бы значительно лучше. Во всяком случае, насильно бы замуж никто не выдавал.
— Меня тоже не спрашивали, хочу я замуж или нет. Мне не повезло. Возможно, ваш брак станет удачным.
— Если меня отдадут графу фон Фальгахену, не думаю, что будет сладко. Я его почему-то боюсь. Мне трудно это объяснить. А что произошло с вами? — Поспешила добавить: — Если не хотите, можете не рассказывать. Я пойму.
Хильдегард помолчала. Затем, тряхнув головой, словно сбрасывая платок, начала:
— Пока была жива мама, всё было хорошо. Хотя я слышала, как отец часто упрекал её в том, что она не может родить ему наследника, что по вине её семьи пришлось покинуть обжитые места. Десять лет назад после её смерти, отец привёл мачеху. Молодую дочь торговца с богатым приданым. Моя участь решилась быстро. Меня, семнадцатилетнюю, продали пожилому бездетному графу. Я у него стала третьей женой. Всех своих жён он обвинял в неплодородности. Меня не минула та же участь. Муж был жесток, и моя жизнь превратилась в ад. Граф безбожно напивался и издевался надо мной, подвешивал к крюку в стене и бил скрученным мокрым полотенцем. И тогда я молила о смерти.
Наташа поёжилась:
— Вы так спокойно говорите об этом…
— Я его убила, — взгляд Хельги застыл. Ни один мускул не дрогнул на её лице. — Десять лет ада дали ростки ненависти. Он много пил. Однажды после очередных сильных побоев, я, отлежавшись, накинула на его лицо подушку и легла сверху. Он даже не проснулся. Придя в себя после содеянного, перевернула его на живот… Никто ничего не понял. Я благодарила Господа за дарованное мне счастье обрести свободу.
— Вы не пробовали сбежать? — Девушка подумала, что женщина страдала слишком долго. — Даже не пытались?
— Вы не поверите, госпожа Вэлэри. Такое не приходило мне в голову. Я всё принимала, как должное. Терпела и молилась. А потом в один миг будто прозрела и поняла, что дальше так продолжаться не может. Он не Господь Бог, чтобы решать жить мне или умереть. У меня не
— Так вы богаты?
— Нет, всё забрал его племянник. Такой же жестокосердный и похотливый. Он решил, что ему не помешает ещё одна бессловесная рабыня. Я сбежала из Бретани, прихватив немного золота, то, что удалось найти. На корабле, следующем во Фландрию, неделю провалялась в горячке, а когда очнулась в портовом складе на куче мусора, ни денег, ни вещей при себе не нашла. Меня бросили умирать. Не помню, как попала в Гандавуме (прим. авт., Гент — город в Бельгии на территории Фландрии) в богадельню. Монашки выходили меня. Когда я покаялась и всё рассказала матери-настоятельнице, она помогла мне попасть на торговое судно, отправляющееся в Штрассбурх. Дала пять золотых. Торговец привёл меня к упокоенной госпоже Ольсен. Я знала об участи, постигшей семью графа фон Стесселя, моего дяди. Мама рассказывала об этом, вскользь, без подробностей. Она сама их не знала. Но я надеялась, что кузены живы. Уже здесь узнала немного больше, осторожно расспросив Ольсен о прежних владельцах замка. Для меня это стало ударом. И всё же я решила попасть сюда. Не знаю почему. Хотела увидеть всё своими глазами, убедиться. Теплилась надежда, что кто-то остался жив. Напрямую идти побоялась. Всех объявившихся родственников врагов короны ждала та же участь. Тогда я, подкупив вашу экономку, нанялась на работу. И вот… Как видите, я не умею хорошо прятаться и быть невидимой.
— Вы думаете, что никто не остался жив?
— Да, корона не прощает изменников, как и не щадит их семьи. Только, зная мать и то, что она говорила о своём брате, я не верю в виновность дяди. Он фанатично был предан королю.
— Возможно, он кому-то мешал и его оклеветали.
— Пусть так… Ничего уже не вернуть и не изменить.
Хильдегард беззвучно плакала, уткнув лицо в подол передника.
Наташа, не выдержав напряжения, глядя на зажатый в руке свиток с изображением Брунса, разразилась горькими слезами. Она понимала доверившуюся ей женщину, так же как и она потерявшую близких. Оставшуюся один на один со своим горем, с давящим грузом памяти, облегчив невыносимое давление признанием.
— Это было ошибкой — прийти сюда, — рыдала прачка. — Так тяжело сознавать, что никого из них нет… Я так рассчитывала на помощь кузенов… Они были замечательными…
— Вас никто не гонит отсюда. Оставайтесь, — девушка приобняла её за плечи, поглаживая, успокаивая.
— Мне очень тяжело здесь… Хожу по коридорам, покоям и воспоминания встают перед взором. Вилхелмина, Брунс… Всевышний, за что им уготована такая судьба, госпожа Вэлэри?
— В мире много несправедливого и неправильного. Лучшие погибают, а всякое отребье живёт и процветает. Так было и так будет всегда. А кроме вашей мамы и дяди были ещё родственники?
— Больше никого нет. У мамы были ещё два брата. Младшие. Один утонул, а второй умер от горячки ещё молодым. Со стороны отца помощи ждать бесполезно.
Давно перевалило за полночь. Устало захлёбывалась свеча.
Хельга, выплакавшись, шмыгала носом, покачиваясь на стуле, словно баюкая призрачное дитя. Покрасневшие глаза. Потерянный взгляд.
Наташа смотрела на неё и думала, как хорошо иметь дом. И обязательно, чтобы там тебя кто-то ждал. Она поняла, что искала прачка в комнатах замка. Своё счастливое прошлое.