Ложь напрокат
Шрифт:
– Зачем тебе программа, если спишь на ходу? – удивился Димка.
– А под телевизор лучше спится, – нашлась подруга. – И Денька смотрит.
– Что там нормальной собаке смотреть? – пробурчал муж и ушел на розыски программы.
– Деньги в банке выбили, – скромно похвалилась подруга, плюхаясь на табуретку. – Ты что, самоубийца, такие калорийные бутерброды на ночь лопать? Да лучше умереть с голоду… Мы просто подошли к другой операционистке и все спокойненько оформили. Кассирша тоже сдалась без сопротивления. Я жетончик в окошко сунула. Она на меня и не посмотрела. Только данные сверила. Главное – подпись ведь соответствовала. Такая жалость! Я прямо нарывалась на скандальчик. Маленький
– Программу забыла, – перехватил ее у двери Димка. – Можешь не возвращать. У нас «Семь дней» остался.
– Ах да! Спасибо тебе. Не прошло и года. Я спросонья все бутерброды у твоей жены съела. Во вред себе, а ей на пользу.
– Как всегда, думаешь только о других, бессребреница ты наша…
Синоптики угадали: в четверг началось потепление. Народ, упрямо не доверяя прогнозу, парился в теплой одежде. Я – микроскопическая частица этого народа, не была исключением. Восемнадцатиградусная отметка на шкале градусника за окном тоже не убеждала. С утра такого не может быть. На работе стало еще теплее. Максим неожиданно прибыл раньше меня и встретил хмуро: «Займись с главным бухгалтером очередностью платежей, потом проанализируем кое-какие балансовые цифры. И научись, в конце концов, врать самостоятельно. Я в твою группу поддержки не вхожу». Наверное, бедолагу выгнали из дома. Что-нибудь соврал неудачно. Ему у меня еще учиться и учиться. За последнее время слишком много событий, выбивающих из разумной колеи. Поневоле заврешься. Не ради себя же.
Так… Все в сторону. Завтра отъезд, сегодня – только работа. Тем более что забыла взять у Натальи свидетельство о рождении Татьяны. Можно было бы уточнить место нахождения ЗАГСа. А еще таможня! И тут меня прошиб холодный пот. Какая самонадеянность! Какое самолюбование! Учиться у меня вранью! По дороге на работу Димка, приняв мою задумчивость за результат переутомления, предложил закинуть в таможню Седых Оксане Романовне случайно прихваченные мной документы. У него сегодня почти свободный день. Я машинально сунула ему папку и тепло поблагодарила за заботу. Дрожащей рукой набрала телефон мужа и с облегчением вздохнула, услышав голос медсестры Светланы Васильевны:
– Дмитрий Николаевич! Вас к телефону.
Захлебываясь словами – они не успевали за мыслями, я поведала мужу о необходимости срочного возврата мне документов. Шеф едет на таможню сам. Ему не нравится, когда сотрудники допускают в рабочих моментах промахи, а исправлять их поручают родственникам.
Через полчаса документы были в руках у шефа: Димочка воспользовался услугами санитара, наказав передать папку из рук в руки мне или Максиму Максимовичу. Шеф попался санитару раньше меня, всклокоченный парень случайно наскочил на него в проходной.
– Ты где-то подрабатываешь?
Вопрос шефа вызвал у меня совершенно искреннее изумление.
– Или готовишься перейти на другую работу?
Я лихорадочно перебирала в уме причину странных вопросов. Пока причина эта не шлепнулась передо мной в виде знакомой синей папочки.
– Извини. Я ведь только сегодня поняла, что надо учиться врать самостоятельно. Сказал бы раньше. Это, – я потрясла тоненькой папочкой, – последствия вчерашнего вранья мужу. Тогда я еще не знала, что ты вышел из группы поддержки. Больше ни слова лжи. Даже если вы, Максим Максимович, очень попросите…
Весь день прошел в суете и без обеда. Вечером, сидя рядом с мужем в машине, я занималась самобичеванием – жизнь проходит мимо. Вот вчера даже дочь уехала к бабушке и братику и осталась там ночевать. Бабушкины пирожки такая приманка! А я могу в лучшем случае купить торт. «И еще гору продуктов, – тут же заступился за меня внутренний голос. – И приготовить завтрак и ужин. А по субботам и воскресеньям – обед, стирка, уборка…» Весь дом, по сути, держится на мне. Кроме ведра с мусором. Завтра уеду, и пусть попробуют обойтись без меня.
– Ты форменным образом изводишь себя. Я понимаю, о чем ты думаешь. – Голос мужа звучал как бы через силу. – Боюсь, что сейчас уже ничего не исправить…
Я взглянула на Димона с благодарностью. Мне ведь много не надо. Пожалели – и хорошо. Моментально возникает желание доказать, что я ни на что не жалуюсь.
– Можно было бы взять тетю Дусю сюда, но тебе пришлось бы оставить работу. А в интернате за ней будет квалифицированный медицинский уход. Если бы мы знали об этом несчастье раньше, прописали бы ее к себе. А потом устроили бы в интернат здесь. По крайней мере, имели возможность навещать старушку. Только учти, что ей это не надо. Она этого не только не оценит, просто адекватно не воспримет… Вот баран!!!
– Козел, – поправила я.
– Все равно придурок! – заорал Димка и посигналил. Следом возникла жуткая какофония звуков, как в рекламе «Старберса». – Уснул, что ли? Стрелка на поворот целый час горит…
У дома на лавочке привычно сидел пьяненький Колька. Наше появление его несказанно обрадовало. Он попытался встать, но раздумал и махнул рукой.
– Моя жена Зинка – дура!
Боясь, что мы не поверим, подкрепил свои слова энергичным кивком головы. Я испугалась, что она оторвется. Димка поспешил с ним согласиться, но улизнуть нам Колька не дал. Уцепил мужа за полу пиджака и удобно на ней повис.
– Я ей грил! Слышь? Бум получать хазу на конечной стансии. Нет! Дура и есть дура! И че теперь? Отработаю смену. К-как папа… Карло. Надо… расслабиться… – Свободная рука Кольки изобразила пальцами замысловатый жест. – Сяду на Павелецкой и засну. Проснусь – Красногвардейская, конечная. Еду обратно. Да-а-а… Проснусь – Речной вокзал. Опять конечная. Б-блин!.. – Колька набрал в рот воздуха для продолжения, но его внимание переключилось на здорового черного водолаза, усевшегося в ожидании хозяйки напротив нас. Колька шумно выдохнул и икнул. – Моя жена Зинка – дура! – пожаловался он собаке и отпустил Димкин пиджак. Продолжение мы уже знали. Бедная Зинаида!
На нашем этаже перед входной дверью в общий коридор раскрасневшаяся Наташка с усилием оттирала какое-то пятно на полу.
– Подрабатываешь? – миролюбиво поинтересовался Димон.
– Не вижу повода для веселья, – огрызнулась подруга. – Непонятно, откуда взялось. Смотрите… – она отняла швабру, и я удивленно протянула:
– Черт с рогами…
– А по-моему, собачья морда, – возразил Димка. – Надо же! Художник – господин случай!
– Не оттирается, зараза. Ни порошком, ни отбеливателем, ни гелем для туалета. Дурной знак!