Ложь, предательство и месть !

Тюдор Элизабет

Выслушав историю жизни паренька, Вероника вспомнила свои подростковые годы. В отличие от нее, Джун Ли никогда не вступал в воровские шайки и держался подальше от наркотиков. Он был чрезмерно опасливой и осмотрительной натурой и недоумевал, как мог попасться в ловушку, подстроенную помощниками профессора Бесмута. Став зрителями одного из представлений Джуна, они пообещали ему хороший заработок за показ этого же номера, только в другом месте. Навыдумав историю про больного и немощного старика, прикованного к больничной постели, с последним желанием увидеть какое-нибудь представление,

они завлекли его в свою машину. По дороге его расспросили о жалобах на здоровье и удовлетворились, не услышав жалоб на какие-либо недомогания. Тогда он воспринял эти вопросы как безобидные и даже полушутливые и уж никак не мог предположить, что за этим стояла коварная западня.

– ...они привезли меня сюда. Мы вошли в лифт и я почувствовал, как что-то

кольнуло меня в шею, - продолжал Джун.
– А когда очнулся, нашел себя привязанным к койке, в комнате с белыми стенами и многочисленной аппаратурой. Люди, завлекшие меня туда, также присутствовали в комнате, а рядом с ними был, по-видимому, тот самый умирающий человек, любитель фокусов и жонглерства. Его глаза источали хладнокровие и невозмутимость... На все мои вопросы он не удосужился ответить, и только тогда я догадался, что попал в западню. Спустя несколько дней профессор Бесмут, как величали его пособники, закончил свои опыты надо мной. Ознакомившись с результатами проделанных работ, он пришел к заключению, что я "бракованный" и больше не представляю для них интереса. Получив от медика приказ, его помощники приволокли меня сюда.

– Да-а, не повезло тебе, Джун. Но ты угодил сюда, поверив уловкам, а я даже

не помню своего появления здесь.

Вероника поведала юному пленному о предательстве мужа, приведшего ее в это жуткое место. Слушатель был крайне взбудоражен жизненной историей его соседки по камере. Он то и дело всплескивал руками и повторял одно и то же слово - "невероятно".

– Как видишь, наши истории отличаются друг от друга, но мы оба стали узни

ками этой камеры.

– И давно ты здесь?

Вероника поднялась с места и приблизилась к противоположной стене, поверхность которой была забрызгана серо-коричневой грязью.

– Еду здесь дают только раз в день - и таким образом я смогла определить

сколько дней прошло со дня моего заточения. С помощью вязкого пищевого продукта я вырисовываю в день по одному столбцу, - она пересчитала показания на стене и подвела итог.
– Шестьдесят три дня.

Эта новость сокрушила надежды юноши.

– Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зло

вонной камере?

– Если только не придумаем, как убежать отсюда, - подбодрила его подруга

по несчастью.

– Но как? У тебя есть продуманный план?

– Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.

Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной - выскочить через дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.

По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные

боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых

мук, однако ничто не могло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно стонал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.

Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника задумывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше страшилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.

Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.

– Я больше не могу... не могу стерпеть эту дикую боль... Помоги мне Веро

ника... Спаси меня....
– он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.

Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он превратился в безумного.

– Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.

Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.

– Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не помо

жет. Расскажи мне лучше об океане, - разговоры о воле всегда успокаивали юношу.

– Когда мы убежим отсюда, - начала рассказчица, - мы поедем в Чарлстон...

– Тот что в Виргинии?

– Нет-нет в Южной Каролине... В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим

одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.

– А нам хватит денег, чтобы купить яхту?

– Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо

заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.

– А дальше?

– Потом мы поплывем в Вест Индию...

– ... на Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?

– Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морско

му дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.

– А их там много?

– Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.

– И мы сможем купить себе дом?

– Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь се

бе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.

– Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?

Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.

– Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и

только через год уснешь в первой из своих комнат.

– О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.