Ложь
Шрифт:
Я схожу с ума. Просто слетаю с катушек.
Вот что любовь делает с вами. Ваше сердце становится настолько чертовски нуждающимся, что оно выкачивает энергию отовсюду, включая ваши собственные клетки мозга. Пульс бьется в мыслях о ней, вены горят от нужды и желания. Все в вас становится настолько сосредоточенным на одном человеке, что вы не находите себе места.
И вам наплевать. Потому что, как бы это ни было безумно, любовь - это тот момент, когда вы действительно ощущаете, что
Я должен смириться с пустотой в груди, словно заполненной шершнями. Я чувствую себя совершенно опустошённым, потому что Наташа вернулась в Лондон, уже как две недели. Ощущаю себя полностью разрушенным, потому что я все еще женат, все еще потерянный в том, что, черт возьми, я должен делать то, что на самом деле правильно.
После того, как Наташа сказала мне в машине, что любит меня, оставляя меня с весом этого признания, я пытался решить, что же ей ответить. Я написал ей в ту ночь, спрашивая, все ли с ней в порядке, и она сказала, что все нормально. Вот и все.
Затем в понедельник она, как обычно, пришла в мой кабинет. Я пытался заговорить об этом, но она лишь подняла руку и сказала, что это не имеет значения.
Я хотел рассказать ей, что чувствую, что тоже люблю ее, что месяцами борюсь с этими чувствами. Хотел рассказать ей все.
Но я не могу. Не знаю, почему я так держусь за свою правду. Может быть, я защищаю себя, защищаю Хэймиша. Может, я не защищаю никого, и я просто трус. Последнее, определённо, правда. Столкнувшись со всем этим, я просто захотел убежать и спрятаться.
Хотел бы я не делать этого. Жаль, что я не мог повести себя как мужчина и сказать ей правду. И поскольку я этого не сделал, на прошлой неделе мы работали напряженно. Радость, веселье и смех исчезли. Наташа полностью окунулась в работу, сказав, что ей нужно сделать для меня столько, сколько она может, но могу сказать, что она просто искала отвлечение. Она открылась мне, и я не смог сделать то же самое.
Трус.
И в последний день, когда мы были вместе, в последний раз, когда я видел ее, она наклонилась вперед, нежно поцеловала меня в щеку и прошептала:
— Я все еще имею это в виду.
И я ничего не сказал.
Гребаный трус.
И вот я здесь, в своём кабинете в начале нового семестра, задаюсь вопросом, как она, пытаясь одновременно составить план своего курса.
Сейчас пять часов. Я должен уже ехать домой, но я все больше и больше времени провожу в кабинете, как и раньше, только теперь я один. Единственная причина, по которой я возвращаюсь раньше, чтобы увидеть Хэмиша, но даже тогда я замечаю, что Миранда еще больше ревнует к тому, сколько времени я провожу с ним, что крайне нелепо.
Я не могу не вспоминать то, что Наташа сказала о своих родителях и о том, как ее детство было испорчено их борьбой. Я не хочу, чтобы Хэймиш рос с родителями, относящимися к нему,
Я громко выдыхаю и встаю, вытягивая руки над головой. Мой телефон издаёт сигнал.
Я беру его со стола и смотрю на него.
Это Наташа.
Я почти ничего не слышал от неё, лишь одно случайное письмо.
Тебе когда-нибудь было одиноко? говорится в сообщении.
Мое сердце замирает, пока я пишу ответ, Всегда. Тебе сейчас одиноко?
Да, я скучаю по тебе. Ты нужен мне.
Я тоже скучаю по тебе.
Я нужна тебе?
Да. Я смотрю не телефон, желая сказать больше. Но не делаю этого.
Ты когда-нибудь любил меня?
Черт. Черт, черт, черт. Я смотрю в потолок, ища ответы, но там лишь штукатурка.
Я не могу делать это по телефону, пишу ей:
Жду. Ответа нет.
Падаю на стул и смотрю на телефон.
Пожалуйста, ответь, пожалуйста, напиши мне.
Но она молчит.
В конце концов, я звоню ей. Звонок идёт прямиком на голосовую почту, которую она никогда не проверяет.
Я снова пишу: Где ты живёшь? Я приеду.
В ответ она пишет свой лондонский адрес.
Я не соображаю. Совершенно неадекватен. Но ничто не останавливает меня, когда я смотрю расписание полетов в Лондон. Я нахожу дерьмовый рейс Ryanair за тридцать фунтов, который доставит меня в город не позднее девяти вечера. У меня не будет возможности вернуться до утра, но я все же успею на занятия во второй половине дня. Это просто означает, что я переночую в Лондоне.
Ты забронируешь отель, — говорю я себе.
Затем пишу Миранде, сообщая, что вернусь поздно ночью, зная, что она все равно ложится рано.
Она никогда не отвечает.
Я хватаю вещи и ухожу.
Это безумие, и я думаю об этом, даже когда самолет приземляется в аэропорту Станстед. Но, если я не разберусь сейчас со всем этим, с ней, это будет преследовать меня. Если я не решу все сейчас, я никогда не справлюсь с этим. Мне нужно понять и увидеть, что возможно. Мне нужно посмотреть вниз на эту дорогу, посмотреть, где она заканчивается, и принять решение.
Если бы только все было так легко.
Таксист высаживает меня перед скромным кирпичным зданием в Вулидже, над китайским магазином на вынос и маникюрным салоном. Я жму на ее звонок, ожидая, когда группа нетрезвых подростков пройдёт мимо.