Ложка дегтя
Шрифт:
– Что это, дядя Ваня?! – опешил юнец.
– Чёрт его знает, Толька! – недоумённо ответил бородач и взял автомат наизготовку.
Всадники, заметив путешественников и партизан, опустили забрала шлемов и ринулись в атаку. Дядя Ваня дал по ним длинную очередь и вместе с Толькой скрылся в молодом ельнике.
– Назад! – скомандовал Вит, и путешественники, очертя голову, ринулись к оврагу. Нелоголаз бежал впереди, не забывая сканировать дорогу перед собой алогометром.
Когда всадники и партизаны скрылись из глаз, Павел изрёк:
– Перенос явлений в межмировом пространстве
– Помолчал бы! – раздражённо оборвал его Гусаров.
Наверное, часа два путешественники метались в поисках места для привала. По расчётам Вита уже давно должна была наступить ночь, но солнце застряло на небе и никак не хотело закатываться. Казалось, что вся местность была утыкана нелепами: то типичница обнаружится, то замерье вылезет, а то и хвалило разбросается на полкилометра.
Наконец, измученная выкидонами Нелоги группа нашла довольно большое стабило с алогией около шести баллов. С облегчением скинув рюкзаки, путешественники сели в тесный кружок, тем самым устроив себе нормальное местечко в океане нелепостей. Костёр разводить не стали из соображений осторожности: кто его знает, во что превратится открытый огонь в этом нестабильном мире. Пообедали холодными консервами. Гусаров лично покормил пленного Фила, не став развязывать ему руки.
– Был бы унимер, - прокомментировал Павел, - можно было его силы лишить. А так, пусть лучше связанный посидит.
Солдат пошевелил затёкшими руками и попросил Вита:
– Скажи Гусарову, пусть понимальник возьмёт. Мне ему что-то сказать надо. Срочно.
Вит перевёл просьбу пленного. Оперативник взял второй понимальник и включил его.
– Ну?
– Развяжи меня, - потребовал Фил.
– Обойдёшься! – ухмыльнулся Гусаров.
– Развяжи. А я тебе скажу что-то важное.
– Нет, брат. Ты есть пленный. Так что сначала ты говори своё важное, а я подумаю, развязывать тебя или не стоит.
Фил вздохнул, повозился немного и выпалил:
– Вы хотите переместиться в свой мир?
– Тебе какая забота? – ухмыльнулся Гусаров.
– Зря это. Через неделю-другую наша Народная армия начнёт освобождение вашего мира.
Опытный оперативник слегка растерялся:
– Какое освобождение?
– От потребительства и стяжательства. Мы освободим ваш мир от торгашей.
– Вот те раз! – заморгал глазами Гусаров и обернулся к Виту. – Это правда?
Тот покивал головой. Оперативник вздохнул и повернулся к своим забредышам.
– Ну что скажете, господа дилаперы?
– Похоже, не врёт, - решил Игнат. – Не в его положении брехать.
– Зачем же нам тогда спасаться?
Вит с некоторым удовлетворением наблюдал, как нахрапистые, ничему не удивляющиеся забредыши растерялись.
– Давайте домой доберёмся и расскажем правительству о вторжении, - предложил Игнат.
Это вызвало усмешку Гусарова:
– И что толку? – грустно улыбнулся он. – Кто воевать против этих пойдёт? Наши жирные ленивые земляне, которые без чипсов с орешками дня прожить не могут?
– Наёмники есть из разных воинственных миров… - не очень уверенно возразил Игнат.
– Толку от них. Увидят, как стреляет
Игнат не нашёлся, что ответить. Рассерженный Гусаров воспользовался его молчанием и сорвал на нём всю злость.
– Тебя совесть не гложет? Это ведь ты весь этот фашизм развёл вместе с умником, - Он небрежно кивнул в сторону Павла.
На удивление разговорчивый дилапер не стал возражать. Он горестно покивал и пробормотал:
– Не рассчитал я, что маятник так быстро качнётся…
– Какой маятник?!
– Эффект маятника, - пояснил Игнат. – Общество стремится к противоположному строю. При демократии люди жаждут диктатуры и порядка, при диктатуре – наоборот, свободы и демократии. Потребительское общество качнулось в сторону фашизма – ответная реакция, всё нормально.
– Ну и почему так быстро оно качнулось, а, дилапер со стажем? – ехидно спросил Гусаров.
– Тут вообще всё быстро происходит. Я скурвил этот мир за очень малый срок. И теперь за такой же малый срок победили ультраправые. Местные привыкли, что у них моментально всё конфигурится. Вот общество и сконфигурилось в ультраправую сторону…
– Саморегулируемое общество, - прокомментировал, как всегда, Павел. – Само выбирает строй в зависимости от условий.
Гусаров зыркнул на него, и философ замолчал. Оперативник зло уставился на Игната и проговорил:
– Я тебя здесь оставлю, дилапер. Пусть меня на работе взгреют, но на Землю я тебя не возьму. Исправляй Миоген как хочешь. Ты тут, смотрю, порядочно накуролесил: фашизм, Нелога… Не ложка дёгтя, а целый ковш.
Игнат немного побледнел.
– Наш самый гуманный суд даст тебе максимум десятку, - продолжил воспитательную работу Гусаров.
– Отсидишь половину, выпустят по амнистии – и всё, опять полноценный гражданин. Нет, брат, пусть тебя местные судят.
– Это жестоко, Василий, - сунулся в разговор Павел. – Его осудят не за навязывание потребления и не за обонточку. Его покарают фашисты за расовую неполноценность. Где справедливость?
– А справедливость, Павлик, в том, что это будет справедливое возмездие. И неважно, за что и кто его покарает. Главное, он получит сполна за свои делишки.
Выдержав эффектную паузу, Гусаров предложил:
– Но не всё потеряно, Игнат. Придумаешь выход – заберу на Землю. Отделаешься малым сроком. Лично скажу судье, что ты занимался онтроникой и обонточкой по принуждению. Фашисты местные тебя заставили, с них и спрос. Отделаешься годами пятью. Идёт? Вместе с Павлом думай, у него котелок варит.
– Не хочу я спасать мир! – с неожиданной злостью заявил философ. – Пусть получат по заслугам наши зажравшиеся земляки-обыватели. Может, хоть война выбьет из тупых голов жажду потребления и развлечения.
– А вот это не твоя забота, Павлик – проповедовать скромность и смирение. Это – удел попов. Твоё дело – шариками в голове вращать. Вот и вращай. Думай. Может, в Изобре есть какой четвёртый эффект. Может, ещё что…
Павел задумался:
– А если я расскажу Лару о своём открытии? – выдал он наконец.
– О том, что можно законами управлять и Нелогу ликвидировать?