Ложная девятка
Шрифт:
— Ему пятнадцать. Как мой сын сможет совмещать учебу и ваш футбол?
— Новый учебный год он начнёт в Орле, в школе-интернате. Будет жить и учиться там и параллельно тренироваться и играть за «Спартак». Это обычная практика, вам ли не знать, вы же учитель, — Сергеева кивнула, и ободренный этим кивком Горбунов продолжил, — а в следующем году Слава поступит в пед. институт.
— Да, на физическое воспитание, — сказала Сергеева. — Мой сын будет физруком. Прекрасная перспектива.
Сарказм в её голосе услышали все, и Прокопенко не выдержал:
— Лен, никаким физруком он не будет.
— Так еще лучше, корочка для галочки. Спасибо, Ваня, за дополнение. Он будет не просто физруком, а еще и малограмотным.
— Елена Тимофеевна, я что-то вас не понимаю, — вступил в разговор Бастиан. — О чём вы вообще говорите? Что может с ним случиться?
— Лен, конечно этого никто не может гарантировать, — сказал Прокопенко. — Ты же сама понимаешь, от этого никто не застрахован.
— Ты знаешь, Ваня, я придерживаюсь одного простого правила. Нужно избегать опасных мест. Я не пойду купаться на горную реку или прыгать с обрыва в реку. Это просто опасно и может кончиться трагедией. Сколько у нас мальчишек, да и взрослых тоже, себе руки и ноги переломали на лыковской плотине? Сам же знаешь, что много. Поэтому я никогда сама туда не поеду и не разрешу сыну туда ездить, — услышав это, Иван Петрович мысленно усмехнулся, он прекрасно знал, что Слава с отцом ездил на ту самую плотину. Юный футболист сам рассказывал на одной из тренировок. Впрочем, ему тут же стало не до смеха. — С вашим футболом то же самое. Я считаю, что для Ярослава он просто опасен. А раз так, я никогда не разрешу заниматься им профессионально. В твоей игрушечной команде он, так и быть, пусть бегает. Но не более.
Сказать, что Прокопенко, Горбунов и Бастиан были ошарашены этим заявлением — это всё равно что промолчать. Им и в голову не могло прийти, что родители суперталантливого, но очень юного игрока будут против того, чтобы он играл в футбол.
— Это надо понимать как отказ? — спросил Горбунов.
— Да, именно так. Я всегда буду против того, чтобы мой сын играл в футбол.
— Лен, а ты понимаешь, что парню через два месяца исполнится 16, и он паспорт получит, и будет как минимум частично отвечать за себя сам? Или ты думаешь, что получив отказ сейчас, он успокоится и больше этот вопрос поднимать не будет? — спросил Прокопенко, а потом добавил: — И это не всё. Даже если он тебя послушает сейчас, закончит школу и не будет играть. Он в любом случае поступит в институт, а там всё равно попадёт в команду. Ты своим упорством только ломаешь карьеру парню. А она всё равно начнётся. Не сейчас, так позже. Через три месяца или через год, не важно.
— Знаешь что, Ваня, и вы, товарищи, тоже. Выметайтесь отсюда! — эти вроде бы разумные слова буквально вывели Елену Тимофеевну из себя. — Я уже всё сказала. Ни в каком орловском «Спартаке» он играть не будет. Точка. Вопрос закрыт. И я, и его отец приложим для этого все усилия.
— Георгий Александрович встанет на сторону Славы, — позволил себе не согласиться Прокопенко.
— Зря ты так думаешь. Я смогу убедить мужа. А Ярослав его послушает. Всё, разговор окончен. Мне
— Вот ведь стерва, — сказал Горбунов, когда они ошарашенные сели в машину. — Иван Петрович, а что она там говорила про отца Славы?
— Жора хочет, чтобы сын стал футболистом, он сам мне это говорил несколько раз. Так что я не знаю, с чего она взяла, что сможет его убедить.
— Да вот кто его знает, — задумчиво сказал Бастиан. — Ночная кукушка запросто всё перекукует. Но в одном ты прав, Иван Петрович, то, что она сейчас там орала, мало что значит. Даже если сейчас ничего не получится, а я это вполне допускаю, то нужно будет просто подождать. Талант у парня такой, что он и через год будет лакомым кусочком.
— Да жалко его, — сказал Горбунов. — Только время потеряет. Но в целом ты, Николай Августович, прав. И знаете, что? Нужно с отцом парня поговорить. Обязательно нужно.
— Я это устрою, — сказал Прокопенко. — Кстати, они живут тут рядом. Можно прямо сейчас заехать, поговорить со Славой.
— Э нет, этого делать точно не нужно. Не после того, что устроила нам его мать, — не согласился с ним Горбунов. — Подождём.
Выпроводив орловских гостей и Прокопенко, Елена Тимофеевна нервно прошлась по учительской, а потом подошла к своему столу и, сделав секундную паузу, открыла нижний ящик и достала из него початую пачку «Союз-Аполлона».
Курила она очень редко и никогда не делала этого при муже или сыне. Но сейчас ей нужно было успокоить нервы.
Правда, сделала она это не сразу: раздался звонок телефона, и, подняв трубку, Сергеева услышала голос сына.
— Ну что там, мам? — спросил он.
— Ничего. Мне только что позвонил товарищ Горбунов, если я правильно расслышала, он сказал, что сегодня не получается.
— А когда?
— Через неделю.
— Как через неделю? Они же хотели сегодня.
— Вот так. Перенесли на неделю, чтобы поговорить со мной и отцом.
— Да что ж такое! — Слава явно был расстроен.
— Представляешь, папа приехал.
— Как приехал? — ахнула Сергеева.
— Им на ЗИЛе какие-то образцы с завода срочно понадобились, вместе с документами. Вот отец и сел в машину, и доехал.
— А где он? Дай мне его!
— Он в душ пошёл. Сейчас, — в трубке было слышно, как Слава громко позвал отца к телефону. — Он тебе перезвонит.
Елена Тимофеевна как раз успела выкурить сигарету, когда раздался следующий звонок. Взяв трубку, она услышала голос мужа.
— Лен, это я
— Жора, как я рада тебя услышать! Ты не мог бы прямо сейчас приехать ко мне в школу?
— Это срочно? Меня на заводе ждут. Представляешь, ту экспериментальную установку, которую мы с Палычем два года доводили до ума, берут на ЗИЛ! И возможно, меня заберут на её наладку! Мне срочно нужно обратно в Москву с документацией и ЗИПом для нашей установки.
Несмотря на то что Сергеев работал начальником сбыта на заводе, он оставался талантливым инженером и вместе с директором в инициативном порядке два года проектировал станок, который уменьшит брак при изготовлении головок цилиндров ЗИЛовских моторов до каких-то исчезающих величин.