Лучанские
Шрифт:
У неё на костюме было написано «Мария Петровна» синим жирным маркером. И рядом ещё цветочек нарисован – для красоты, наверное.
– Твоего-то в реанимацию забрали, – то ли спросила, то ли констатировала Мария Петровна, вытряхивая мусорную корзинку в большой чёрный мешок.
Я молчала. Меньше всего мне хотелось обсуждать эту тему с кем-либо, кроме Яшиных врачей. То, что баба Маша легко перешла на «ты», уже даже не удивляло. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что она моложе меня.
– Ну, там-то под присмотром, конечно. Здесь вон чё случись, и не дозовёшься.
– Откуда такая статистика? – процедила я.
Если не ошибаюсь, больница работает всего несколько недель. А про ковид узнали месяц назад. Медики и учёные всего мира только приступили к изучению болезни, но у бабы Маши уже есть точные данные.
– Так тут, дочка, всякого насмотришься. Я в реанимации тоже убираю. А что, там полы мыть не надо, что ли? Там ещё чаще надо. Кто обоссытся, кто проблюётся… Сразу «тётя Маша, давай спасай».
У меня всегда было богатое воображение. К сожалению. Я тут же представила себе моего Яшу во всех описанных тётей Машей ипостасях.
– Кого на ИВЛ переводят, те, считай, покойники. На глазах тают. А там, где маска у них кислородная, лицо чернеет, вот те крест, сама видела. Сжигает кислород кожу на лице. Потому их в закрытых гробах и хоронят, чтоб не видал никто.
Господи, нет, это просто невозможно слушать. Я встала и, даже не трудясь найти тапки, босиком пошла в ванную.
– Ты куда, дочка?
– Живот прихватило, – пробормотала я на ходу.
– Ты только быстрей давай, а то там тоже убираться надо.
– Не надо, там чисто. Идите, баб Маш, у вас же ещё работы много.
– Да конечно… Я пойду, а ты потом врачам нажалуешься, что плохо убралась. За вас-то со всех в два раза сильнее спросят.
Последнюю её фразу я с трудом расслышала, потому что уже закрывала за собой дверь ванной комнаты. Вот, значит, как… Ну что ж, можно было догадаться, что знаменитый поэт будет на особом контроле. Без бабы Маши и её уборки я бы с радостью обошлась, но то, что за Яшей присматривают тщательнее, чем за обычным пациентом, наверное, хорошо?
Я закрыла крышку унитаза и села сверху. Сидела до тех пор, пока баба Маша не щёлкнула замком. Палата чище не стала, только пол сверкал мокрыми разводами. Я допила остывший чай и вернулась в кровать. Сколько там классов образования у бабы Маши? Её рассказы про почерневшие лица смело можно делить на два. К тому же она путает кислородные маски и ИВЛ. ИВЛ – это не маска, это трубка. Наверное. Или нет?
Я снова посмотрела на телефон. Достаточно его включить и сделать несколько кликов, и к моим услугам будут все знания Всемирной сети и ответы на все мои вопросы. Наверняка уже есть какие-нибудь исследования по ковиду, истории пациентов, дневники в соцсетях… Если хорошо поискать, можно что-нибудь найти. Но вот хочу ли я искать и находить…
К чёрту бабу Машу с её страшными сказками. Если бы Яшу перевели на ИВЛ, мне бы сообщили. Нет-нет, с ним всё хорошо. Он в сознании, просто иногда дышит через маску. Он лежит в палате, где есть постоянный медицинский пост, где за ним тщательно
***
Тот день, наш первый день с Яковом, я помню в мельчайших деталях. Помню, как потянулась к букету, и простыня, которой я укрывалась, упала. Я подхватила её рукой, а Яша, входивший в этот момент в комнату, засмеялся:
– Оставь, тебе так гораздо лучше. Девушка, одетая в цветы. Прекрасный образ, достойный, чтобы его увековечить в стихах.
– Ты всегда мыслишь стихами?
– Нет, только когда влюблён. Как насчёт чашечки кофе? Я сварю.
– Где ты его сваришь? – удивилась я.
– Прямо здесь. Я без кофе не функционирую, поэтому вожу с собой всё, что нужно для приготовления этого божественного напитка. Нет, не вставай! – Он остановил меня жестом. – Я подам кофе в постель и присоединюсь к тебе.
– Дай мне хотя бы одеться! И умыться.
Сам Яков стоял передо мной в свежей рубашке, чисто выбритый, и лучезарно улыбался. А я, вероятно, выглядела ужасно. Хотя кого я обманываю, в двадцать лет мы прекрасны в любое время суток. И Лучанский, конечно, любовался мною, юной, стройной, подарившей ему в первую же ночь всё, чего он хотел.
Нет, надо признать, что Яша был прекрасным любовником, очень щедрым и внимательным. Но о чём думала я, прыгая в постель к известному поэту сразу после знакомства? Скажем честно, я не думала. Я понятия не имела об этой стороне отношений мужчины и женщины, но случившееся, стыдно сказать, мне понравилось. А Яшины влюблённые глаза, букет белых роз и кофе в постель убедили меня, что я всё сделала правильно.
– Тебе не нужна одежда, моя королева. Тебе нужна только чашка крепкого ароматного кофе. Лежи отдыхай, я вернусь через секунду.
Он вышел в соседнюю комнату, и я только сейчас заметила, что у Лучанского двухкомнатный люкс. Когда он вернулся с двумя чашками кофе, я поняла, что никогда раньше не пробовала этот напиток – только его слабое столовское подобие. Яков подал мне чашку и лёг рядом. Букет оказался между нами.
– Нет, так нельзя! – Я решительно поставила чашку на тумбочку. – Есть же правила, в конце концов.
У него вопросительно поднялись брови.
– Правила?
– Ну да, правила приличия и правила человеческого общежития. Кофе пьют после завтрака и только за столом. А прежде нужно умыться, одеться, причесаться.
Он захохотал в голос. Я смотрела на него в полном недоумении. Что смешного я сказала?
– Оля, прости, я не знаю, на кого ты сейчас похожа больше. На строгую учительницу, которая отчитывает первоклашек, или на первоклашку-отличницу, повторяющую выученный в школе урок. Какие правила? Мы взрослые люди, у которых есть один день абсолютной свободы. В их распоряжении море, постель и прекрасный ароматный кофе. Со мной рядом лежит самая красивая девушка на свете, и я собираюсь её поцеловать. Если, конечно, у неё нет на этот счёт никаких правил.