Лучше поздно
Шрифт:
… И я просыпаюсь.
Спина взмокла, сердце неистово стучит где-то в глотке. Мерлин, как же все просто. Авроры, которые увидели сегодня только то, что готовы были увидеть… я ведь ничем от них тогда не отличался.
Тогда, на вершине Астрономической башни, я тоже увидел лишь то, к чему подготовил себя шестью годами острейшей неприязни, которой достаточно было последней капли, чтобы превратиться в слепую ненависть. И этой каплей стало то, что я счел убийством - а Снейп всего лишь делал то же, что и я в пещере - выполнял приказ Дамблдора… вернее, его просьбу.
«Прошу
Нет, конечно, именно это он и сделал. Но теперь я знаю причину…. вернее, думаю, что знаю, но если завтра это предположение подтвердится, я смогу оправдать Снейпа не только перед самим собой. Тогда нам, пожалуй, удастся его вытащить.
Спокойно, Гарри, спокойно, пока это только догадки… Я стискиваю зубы, сдерживая дрожь, и только тут соображаю, в чем дело. Ох ты, черт... Я и не заметил, как вылез из кровати и кружу по холодной комнате - разжечь камин я, конечно же, не догадался - в одной пижаме. Клацая зубами, я набрасываю халат и взмахиваю палочкой - не хватало еще простыть, Снейпу я завтра здоровым понадоблюсь. И не думать, не думать о том, что с ним сейчас делают - лучше попробую вернуться к сновидениям - мне ведь привиделось не только то, чему я сам был свидетелем.
Итак… Дамблдор тревожится, Снейп упоминает о зелье. На первый взгляд информации действительно немного - в год владычества Волдеморта Дамблдор мог беспокоиться о чем угодно, а Снейп - говорить о зелье, нейтрализующем, скажем, последствия Круцио, - давал же он его школьникам. Но если предположить, что это то самое зелье, которое Снейп предназначил для себя, за которым пришел в тот вечер в лабораторию…
Застонав, я впиваюсь зубами в саднящую от порезов ладонь, которая тут же снова начинает кровоточить, но теперь мне на это плевать - если бы не то, что завтра я буду нужен Снейпу, я с радостью истек бы кровью. Мерлин… Всю неделю я говорил себе, что я идиот - но и предположить не мог, до какой степени.
Он ничего не помнит об Ордене Феникса. Не помнит, что помогал школьникам. Не помнит, почему вновь перешел к Волдеморту. Не помнит, почему убил Дамблдора. Не помнит, почему сжег его портрет.
Мерлин, любой, оказавшийся на моем месте, понял бы, что связывает звенья этой цепочки, - хорошо, пусть понял бы не сразу, через день - а я вот сообразил только сегодня.
Он не помнит о себе ничего хорошего.
Я ведь повторял себе это раз за разом - и каждый раз что-то отвлекало… правда, подбирался к истине ближе и ближе - но так и не смог понять, чем на самом деле было то, что всем казалось предательством.
Кровь все еще течет, и я машинально вытираю руку о халат. Как он потерял память? Возможно, что-то он приказал себе забыть сразу, как выполнил последнюю просьбу Дамблдора… затем слишком часто пил зелье Везения
Необратимо? Нет, чтобы он ни делал, он предвидел последствия - поэтому и сварил зелье, рассчитанное на любое повреждение памяти. Он назвал это зелье экспериментальным - еще бы, вряд ли кто-нибудь еще приказывал себе столько всего забыть. Только вот одного он не предусмотрел - что забудет даже то, как восстановить память. Хотя… что-то же вело его в тот вечер.
Я медленно выхожу из спальни, делаю несколько шагов к камину. Вот тут он стоял, когда я оставил его в гостиной… шаг, другой - и он у двери, неловко толкает ее плечом… шаркая, переступает порог… и тут появляюсь я. Героический Поттер, решивший, что школе грозит опасность. Вот здесь он упал, когда я толкнул его… и окончательно забыл то единственное, что могло помочь.
Если бы я дал ему проделать этот путь до конца и вошел, когда он обернулся, он успел бы сказать мне, что ищет - и тогда ничего не было бы.
Не было бы допросов, Веритасерума, ночных кошмаров. Другого, правда, тоже не было бы - наших вечеров в лаборатории, пледа, горячего молока. Не было бы его исповеди, малфоевского вина, его безмолвного ответа и сегодняшнего безумия. Ничего не было бы. Он лежал бы сейчас в Сент-Мунго, выздоравливая, окруженный почтительным вниманием, смешанным со страхом, и если бы я вдруг решил его навестить, наверное, едва удостоился бы кивка.
А я и кивка не заслужил. Я ничего от него не заслужил. Я тупо гляжу на раскрытую кровоточащую ладонь, в тусклом свете единственного факела кровь кажется неестественно темной - и я вспоминаю четверг, струйку темной крови, стекающую в котел из глубокого пореза на бледном предплечье.
Он делал это… просто потому, что делал. Потому что жертвовать собой для него было так же естественно, как для Волдеморта - убивать. Неосознанно или сознательно, но, однажды оступившись, он решил, что не станет больше причиной ничьей смерти - только пошел гораздо дальше. Так что, спасая школьников от Воспламеняющего зелья и варя Феникс Лакрима, он ни в чем себе не противоречил - только вот сам он этого не понимал. И считал себя все это время мразью, недостойной жалости, и искренне удивлялся моему сочувствию.
Он устроил себе ад, которого не заслужил. Черт возьми, он заслужил… но слова не подбираются. Орден Мерлина, директорский пост, признание и почитание… весь этот пафос - не то, не то… ему это все не нужно.
А то, что ему нужно… Чтобы кто-нибудь встречал его здесь после утомительного дня - если позволит, поцелуем, а нет, так взглядом или касанием руки. Чтобы кто-то варил ему кофе… хотя нет, кофе он не любит… ладно, просто… черт, да просто был бы рядом - столько, сколько он захочет. Чтобы для кого-то он стал единственным… а он один такой и есть - для меня.