Лучшее юмористическое фэнтези. Антология

Гейман Нил

— Ты же попросил меня вынести мусор, помнишь?

К несчастью, мои привычки хорошо известны. В глазах Мартина показался недобрый блеск.

— И ты, конечно, не останавливался перекусить, да?

— Я? — спросил я с видом оскорбленной невинности. Он с трудом выбрался из-под сломанного кресла.

— Жалко, что ты не признаешь нормальной еды. Тогда бы этой проблемы у нас не было.

Мартину трудно признать тот факт, что продукты, которые он с отвращением выбросил бы в мусорное ведро, по моим понятиям, только-только

дошли до готовности. И ни одно лакомство моей родины не сравнится с промокшим под дождем гамбургером, приготовленным две недели тому назад.

— Я и ем нормальную еду. Это у тебя отвратительные привычки. Вообрази, какое богатство оттенков вкуса приобретет разлагающееся блюдо. Только подумай, чего ты себя лишаешь.

— Я как-нибудь обойдусь, с твоего позволения, — проворчал он. — Я предпочитаю есть свежее. Тебе тоже стоит как-нибудь попробовать.

— Бя-я-я! — сплюнул я, скрутив язык штопором. — Свежие продукты вредны, и я могу это доказать.

— Чего-чего? — недоверчиво вякнул он.

— Твой дядя ел свежие продукты. Я ел достаточно выдержанные блюда. Я его пережил. Выводы очевидны.

— Возможно, у него случился сердечный приступ, когда он увидел, как ты лакомишься какой-нибудь тварью, раздавленной на дороге, — пробормотал Мартин.

— Не говори такие вещи… а то у меня разыграется аппетит.

Мартин побледнел:

— Сегодня мы с моим болтунишкой заглянем в закусочную на Третьей улице, но я-то зайду внутрь и поем по-настоящему, а не буду довольствоваться объедками.

— Я бы не стал на это рассчитывать. Денег у тебя не хватит даже на кубик льда, не говоря уже о напитках, в которых его бросают.

Бросив на меня свирепый взгляд, он с силой нажал кнопку воспроизведения.

— Алло, говорит Кэл…

Мартин вскочил и убавил громкость, чтобы можно было нормально слушать.

— …Розен. — Он оставил номер телефона, по которому с ним можно связаться, и повесил трубку.

— Коротко и ясно, — отметил я.

Мартин нахмурил брови, и они стали похожи на двух лохматых гусениц, выгибающих спины при виде друг друга.

— Стоило упомянуть хотя бы, по какому поводу он звонит.

— Могу предложить выход из этого положения, — сказал я, протянул ему трубку и набрал номер, который назвал Розен. — Поговори с ним.

— Тебе что, обязательно нужно набирать номер языком? — прошипел Мартин. Достав носовой платок, он начал протирать трубку.

— Все и так высохнет, — уверил я его.

Он начал было разглагольствовать на тему покрывшихся коркой кнопок, но тут Розен взял трубку, и Мартин не стал договаривать свою тираду. Их беседа была недолгой. Мартин, повесив трубку, посмотрел на меня.

— Верни кассету на место, в автоответчик. Мы назначили встречу.

Кэл Розен жил в центре, в фешенебельном

многоэтажном здании, где все до мелочей дышало роскошью. И лишь парковочных мест для машин посетителей здесь было мало. В конце концов Мартину удалось припарковаться только через четыре дома оттуда.

Высвободив меня из-под ремня безопасности, он осторожно поставил меня на землю, а потом с целеустремленным видом зашагал по тротуару, стремясь поскорее оставить позади ржавое корыто, на котором приехал. Кто-нибудь на его месте купил бы новую машину, но ему было приятнее ненавидеть уже имеющуюся.

Я посмотрел на его удаляющуюся спину, на незакрытую дверцу автомобиля, снова на спину Мартина. Вполголоса бормоча проклятия, я прислонился к дверце и толкнул ее. Она не шевельнулась. Я снова навалился на нее. Петли взвизгнули от возмущения, а затем, страдальчески застонав, уступили; дверь захлопнулась.

А я упал лицом прямо на тротуар.

В мою сторону шла толстуха с чихуахуа на поводке. Я лежал на земле, поэтому мой глаз, а он у меня один, оказался примерно на высоте глаз собаки. Она уставилась на меня, я свирепо смотрел на нее.

Реакция чихуахуа на любые стимулы одинакова во всех ситуациях, так что собачка начала нервно приплясывать по кругу и лаять. Ее визгливый лай и сам по себе действовал на нервы, смотреть же, как такое существо устраивает перед тобой боевой танец, было оскорбительно, а я и так пострадал при падении.

С огромным трудом я поднялся на ноги. Это привело проклятую тварь в исступление; она постукивала когтями и скребла ими о бетон. Я пожелал ей тут же и умереть от внезапного приступа, но исполниться моему желанию было не суждено.

Женщина готова была предоставить почти всю ширину тротуара в мое распоряжение, а вот у чихуахуа было на этот счет свое мнение. Она дернулась изо всех сил и вырвала поводок из рук хозяйки.

Однажды мы с Мартином разыскивали похищенную картину по заказу Оуэна Кента, и нам пришлось иметь дело с исключительно свирепым сторожевым псом породы ротвейлер. От его лая присмирела бы сама собака Баскервилей. Я набрал побольше воздуха в легкие и воспроизвел лай того пса. Иногда оказывается очень кстати, что речевым органом у меня служит мембрана типа барабанной перепонки.

Чихуахуа, издав перепуганный вопль, бессильно рухнула на тротуар. Под задней частью собачки тут же начала образовываться лужа желтой жидкости.

— Ой, Максимилиан! — закричала женщина, заламывая свои рыхлые руки. Потом она сердито повернулась ко мне. — Что вы себе позволяете?

— Я просто добиваюсь соблюдения закона, запрещающего выпускать непривязанных собак, мадам, — ответил я и пошел догонять Мартина, оставив даму решать, как помочь своей жалкой злобной твари.

— Ты пошел в обход, чтобы полюбоваться окрестностями? — шутливо спросил Мартин, когда я, тяжело дыша, наконец оказался у него за спиной.