Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
Шрифт:
— Ты, лысый павиан-переросток, — рявкнул я, — ты не закрыл дверь автомобиля. И мне удалось ее захлопнуть, лишь позвав на помощь трех мужчин и одну барышню, на которой было чрезвычайно мало одежды. — Я пнул его в щиколотку, выше ударить его ногой мне не так-то просто. — Подними меня, чудовище. Я совсем стер ноги, пока тебя догонял.
Он наклонил голову, будто оценивая правдоподобность моего утверждения.
— Ага. Осталось всего шесть дюймов. Заставь я тебя дойти до дома Розена на своих двоих, так у тебя останутся культи
— Запугивал! Да она на меня бросилась! Я до нее и пальцем не дотронулся.
— Ты, возможно, нанес бедному животному неизлечимую психологическую травму. Я вынужден требовать, чтобы ты вернулся и извинился.
— Хватит приставать ко мне, урод двуглазый.
— Я тебя ни разу пальцем не тронул.
Вот он и договорился до того, что я оказался в подстроенной им логической ловушке. Мартин редко бывает таким коварным. Злясь, что ему удалось меня перехитрить, я зашагал вперед, решив дойти самостоятельно, пусть от моих ног и правда останутся культи длиной с его большой палец. Не прошел я и десяти шагов, как он подхватил меня под мышку, будто продолговатый мяч для американского футбола.
Я начал было возмущаться, отстаивая собственное достоинство, но тут же перестал. По крайней мере, на руках у Мартина я в безопасности, и всяким психованным чихуахуа до меня не добраться.
Шаги у Мартина длиннее, чем у меня, так что вскоре мы были уже у дома Розена. Покачиваясь туда-сюда, я успел глянуть на швейцара. Он прикоснулся пальцами к краю фуражки, а на лице его выразилось недоумение.
— Доброе утро, кэптн.
Когда Мартин проносил меня мимо стеклянной двери, я зацепился ногой за металлическую ручку, и колено громко хрустнуло. Мартин, ничего не заметив, поставил меня на пол перед стойкой службы безопасности и стал диктовать дежурному свое имя и фамилию. На ногу было не опереться, и я тут же начал заваливаться. Чтобы не упасть, мне оставалось только ухватиться за ногу Мартина.
Если люди в таких ситуациях чаще всего прибегают к гласным, то моя раса обычно издает звук, похожий на жужжание. Когда я испустил приглушенное «Уззззз…», дежурный службы безопасности посмотрел вниз, увидел мой язык, обхвативший голень Мартина, и побледнел.
— Это что, змея? — спросил он с ужасом.
Мартин наконец заметил, что я совсем накренился на правый борт. Он наклонился и удержал меня за мою конусообразную голову.
— Что случилось, Виктор?
Не переставая жужжать от боли, я произнес:
— Похоже, я сломал ногу.
Мартин поднял меня и положил на согнутую руку, будто младенца. Охранник покосился на нас, а Мартин стал осматривать мою ногу, которая уже начинала отекать. Он щупал ее и тыкал пальцем, сгибал и поворачивал, а я вполголоса гудел и жужжал. Нежному обращению он мог бы еще поучиться, а вот тщательности у него хоть отбавляй.
— Ты просто ушибся.
— Кость
Он продолжил осмотр. Заставив меня издать от боли несколько разных шумов, он заявил:
— Мне так не кажется, мой маленький друг. — Нахмурившись, он спросил меня: — Как же ты умудрился повредить ногу?
Мартин человек не злой, он просто небрежен, поэтому я не стал ругать его за то, что он недостаточно широко открыл дверь.
— Я зацепился за дверь, — лаконично ответил я и сказал, обращаясь к охраннику: — У нас назначена встреча с Кэлом Розеном.
Сотрудник службы безопасности посмотрел сначала на меня, потом на какой-то предмет у себя на столе, а потом поднял взгляд на Мартина, как будто это он, а не я с ним заговорил.
— Да, у меня здесь записано. Он недавно звонил на вахту и сообщил об этом. Поднимайтесь к нему.
Войдя в лифт, Мартин спросил:
— Ты можешь стоять?
— Я бы предпочел этого не делать. Нога очень болит. На сороковом этаже двери с шипением открылись, и мы увидели холл, в котором пол покрывал толстый ковер, а обои чересчур пестрили.
— Фи, — сказал я. — Я, конечно, смотрю на все это из горизонтального положения, но, похоже, дизайнера, который занимался этим интерьером, нужно утопить или четвертовать.
— Я и стоя готов сказать то же самое, — уверил меня Мартин. — Послушай, мне становится тяжело тебя тащить. Ты точно не в состоянии идти?
— У меня же колено уже размером с яблоко, оно вдвое толще, чем обычно. Не видишь, из него уже сыплются маленькие молнии, как рисуют в комиксах?
— Ну да, опухло немного, — признал он и, переложив меня с одной руки на другую, спросил: — Ты точно не прибавил в весе?
— Мартин, я почти умираю от голода. За последние девять дней я ел всего два раза.
— Я знаю, но ты же всегда так питаешься.
— Это так, но если я смогу кого-нибудь достаточно разжалобить, то тебя осудят за жестокое обращение с животными.
— Ха! — радостно воскликнул Мартин. — Так ты все-таки признаешь себя животным? Ты так облаял того чихуахуа, что мы, вне всякого сомнения, сможем тебя зарегистрировать в Американском клубе собаководства.
Ну вот.
— Пожалуй, я продолжу разговор только в присутствии моего адвоката, — проворчал я.
К нам приблизилась пара средних лет. Заметив меня, дама сказала:
— Посмотри-ка, Хьюберт! Банан с ножками. Какой миленький!
— Но у него же всего один глаз, Марта. Что толку от одноглазой твари?
— Ты что, хочешь сказать, он живой? — спросила она, и он задумался. Они продолжали обсуждать преимущества и недостатки домашних любимцев, имеющих только один глаз, пока не приехал их лифт.
— Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше, — заворчал я.
— Спокойно, — отозвался Мартин. — Нам еще предстоит потрудиться и заработать гонорар.