Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Двое санитаров вбежали в зал и погрузили на носилки раненого стражника. Его вопли вскоре стихли вдали.
Среди запахов, окружавших меня, стоял крепкий запах крови, боли, испражнений, крошащейся в прах самоуверенности брата и всепоглощающего страха. Напуган был каждый: Мокс, охранники, даже Генри. Ввергнуты в ужас чудовищем, которым я стала.
Что же, черт побери, такое было там, под поверхностью Колосса? Какую мощь, какую опасность сдерживала эта исполинская ледяная могила?
Меня. И что-то похожее на меня.
Было ли оно разумным?
А
Мысли эти кружились в голове без остановки. Я была огромным, сильным, натренированным в Поуэсе яростным зверем, к тому же вернувшимся с того света. Я могла уничтожить Генри, не сходя с места, прямо здесь, на его территории. Вновь внутри вскипала волна, алчущий мести монстр. Расстановка сил давала мне преимущества.
Я постаралась взвесить все как следует. Неторопливо, на манер Ледяного Колосса, я погрузилась в размышления, уделяя внимание малейшим деталям. Расстановка сил давала мне преимущества. И могла лишить их.
Возможно, Ядро и не настолько дурная вещь. Раз уж теперь на этой планете Ядро — это Поуэс, то я становилась его частью, пусть и чудовищной. Но какова бы ни была моя сущность, я не останусь здесь и убью любого, кто преградит мне путь. Я собираюсь стать совершеннее, чем тварь, в которую превратили меня палеогены. Совершеннее, чем сверхчеловек, созданный в подземельях Капитолийского массива.
Брату никогда не сравниться со мной. Я расширю возможности, дарованные мне собственным геномом. И не приму предложения Генри.
— Я не стану твоим телохранителем. Ухмылка сошла с его лица.
— В таком случае придется снова тебя убить. Ты же понимаешь.
Его право. Но какой у меня оставался выбор? И на чьей стороне на этот раз окажется удача? Я взглянула на Мокса, кажется оправившегося от страха. В долгом нашем взгляде мне почудился отблеск прежней дружбы.
Мокс все понял. Ради его же блага я должна уйти.
В последний раз я поглядела на Генри:
— Я не Ядро и никогда им не буду. Убей меня, это ничего не изменит.
Я отвернулась, ожидая выстрелов в спину.
Генри удивил меня: их не последовало.
И тогда я зашагала вдоль рядов высоких зеркал, миновала запутанные коридоры и гулкие галереи Нового Дворца, спустилась к заливу Бешеного Пса, погрузилась под воду, вышла на сушу и в течение долгих дней пересекала равнины, поднималась в горы, спускалась в низины, пока наконец не вернулась домой, к Ледяному Колоссу.
Бескрайний, глубокий… Мир посреди мира. Мое пристанище отныне. Моя семья, мой Дом. Мое Ядро. Кто знает, если я спущусь поглубже, может, отыщу там нового брата.
Грегори Бенфорд
Головная ударная волна [108]
Ральф бочком проскользнул в кабинку, где уже дожидалась Ирэн, с задорным видом прихлебывая из бутылки чай «Снаппл». — Как де?.. — Взглянув на его лицо, она не закончила вопроса.
— Расскажи что-нибудь совершенно ужасное, чтобы мои дела выглядели не так паршиво.
— Да,
108
«Bow Shock», by Gregory Benford. Copyright © 2006 by Gregory Benford. First published electronically on Jim Baen's Universe, no. 1, June 2006. Reprinted by permission of the author.
— Что-о?
— А, тебе еще похуже? Бывает и хуже. — Вспышка ослепительной улыбки. — Моя сестра забыла покормить ручных песчанок, и одна умерла. Тогда вторая съела мертвую подружку.
До него только теперь дошло, что она дурачится, пытается его развеселить. Он от всего сердца расхохотался:
— Спасибо, как раз то, что требовалось.
Ирэн с облегчением улыбнулась и повернула голову. Русые волосы взметнулись, напомнив ему маленькое торнадо. Лицо без слов одарило его сочувствием, вниманием, вопросами, молчаливой поддержкой — мгновенная смена выражений, осуществленная при помощи полных, умело подкрашенных губ и голубых, как небо, глаз.
Глаза не отрываясь смотрели на него, пока он рассказывал, как обнаружил статью, обратившую в прах все его труды.
— В астрономии главное — успеть первым? — недоверчиво спросила она.
— Иногда. Вот, например, в данном случае.
Потом он пересказал ей разговор с деканом целиком, слово в слово — он их теперь до конца жизни не забудет, — и Ирэн кивнула.
— Мне пора обзаводиться рекомендательными письмами, вот только к кому? Моя работа уже устарела. Я… я просто не знаю, что делать, — признался он. Не впечатляющая концовка рассказа, а чистая правда.
— А чего тебе хочется?
— Работать вдвое больше, — вздохнул он.
— Притом что не видишь цели?
Именно так, вспомнилось ему, в каком-то фильме определяли фанатизм.
— Моя цель — быть астрономом, — упрямо сказал он.
— Но ведь не обязательно заниматься академической наукой.
— Да, только в NASA нынче мало вакансий.
Агентство астронавтики, которое, начав с нуля, за семь лет добралось до Луны, теперь тратило больше долларов, чтобы повторить этот успех за пятнадцать лет.
— Ты многое умеешь.
— Я хочу заниматься фундаментальными исследованиями, а не прикладными.
Она подняла чашку со своим чаем и, театрально подчеркивая каждое слово, прочла написанное изнутри:
— «Вместо выигрыша вот вам реальный факт номер двести тридцать семь: сосчитайте, сколько раз прострекочет кузнечик за пятнадцать секунд, прибавьте тридцать семь, и вы получите температуру воздуха».
— И уж конечно, по Фаренгейту, — добавил он, гадая, к чему она клонит.
— Большая часть твоей «фундаментальной науки» состоит из столь же потрясающих фактов. Кому они нужны?