Лучший день в году
Шрифт:
Чем все закончилось? А нормально, в принципе, закончилось. Во всяком случае, для него – нормально.
Степка, вконец обнаглев, полез по ее шкафам в поисках водки. Нашел бутылку, налил себе в ту же чашку, из которой до этого пил чай. И только хотел было выпить, как Света выхватила у него чашку и, выплеснув содержимое в раковину, приказала ему убираться.
– Не понял? – Степка хищно сощурил красивые глазищи на супругу. – Ты выставляешь меня?
– Да! Я сказала тебе: вон отсюда, Степа!
Света тяжело дышала. Ее рука, указывающая на дверь, подрагивала,
Она не попросила, он не полез. А Степка встал со своего места, которое по праву считал законным. Одернул пиджак и пальцем поманил за собой Копылова в прихожую. А там, чуть приоткрыв входную дверь, шепнул Копылову:
– Советую собираться за мной следом. Еще раз увижу рядом с ней, Сашок, ты покойник, понял?
И ушел. А Копылов остался. Хотя и непонятно зачем. Света в кухне убирала посуду со стола. С ним не разговаривала и по-прежнему на него не смотрела.
– Так… Так я пойду? – не выдержал он тягостной паузы минут через пять.
– Да, да, Саша. Вам лучше уйти.
Света стояла у окна лицом к окну, обнимая себя за плечи. Он видел ее слабое отражение в стекле, и ему казалось, что она плачет. И очень хотелось подойти и утешить ее или сказать что-нибудь хорошее и нужное. Но не мог он так говорить! Не мог быть нужным для женщины. Для одной-единственной, для которой хотел бы стать нужным. И которая, по иронии судьбы, оказалась женой его коллеги и друга.
– Света, вы… Вы не отчаивайтесь. Все будет хорошо, – промямлил он, ненавидя себя за косноязычие.
– С кем будет хорошо?! – со злостью отозвалась она, все так же рассматривая его через стекло кухонного окна. – Со Степкой?! Вы сейчас об этом, Саша??
– Нет. Не об этом. – И снова решил осмелеть: – Я все еще помню наш уговор. Вы обещали подумать.
– О чем? – Она повернулась, недоуменно его рассматривая.
– Маленький домик на берегу пруда в заброшенном месте, – напомнил он, вяло улыбнувшись. – И…
– Уходите! – не дала она ему договорить. И повысила голос, когда он остался стоять в дверях кухни. – Уходите сейчас же!!
Он выскочил, будто она в него кипятком плеснула из чайника, который без конца подогревала. И помчался вниз по лестнице, а потом по проспекту в машине, едва не врезавшись в дерево.
Между ними все, да?! Все? Теперь ничего уже не будет, так?! Она выгнала его, когда он посмел ей напомнить. Выгнала, и лицо ее при этом было такое… Несчастное и злое одновременно, вот! Кто сделал ее несчастной, он догадывался. А вот на кого она злилась – вопрос!
Копылов доехал до дома, бросил машину на стоянке. По привычке осмотрелся по сторонам. Все тихо, все как обычно. В дальнем углу молодежь упивается пивом. На детской площадке обнимаются две парочки. Возле подъездов никого. Оно и понятно, время не раннее. Окна в доме почти все темные, включая окна его квартирки. И так вдруг
Бар за углом, выручавший их со Степкой неоднократно, работал до четырех часов утра. Почему именно до четырех, затруднялись ответить даже сотрудники, сколько они спьяну к ним ни приставали. Почему не до двух, не до трех, не до пяти или половины пятого? Почему до четырех-то?
– Потому что дальше уже наступает утро, – придумал как-то за них ответ Степка. – А домой прийти лучше поздно ночью, чем рано утром! А четыре часа – это как раз поздно ночью.
Его проницательный друг оказался за барной стойкой. Перед ним стояла бутылка водки, вернее – половина бутылки. Сгорбленная спина и низко опущенная голова над стойкой ярчайше свидетельствовали о том, что Степке давно хватит. Первым порывом Копылова было повернуть обратно. Всего и нужно-то было, сделать пару шагов назад. Просто уйти домой, запереть за собой дверь, включить свет, следом – телевизор, задремать потом перед ним, утром вздрогнуть от будильника.
– Чего топчешься? – окликнул его Степа, заметив отражение Копылова в зеркале за спиной бармена. – Не хочешь с другом выпить?
– Просто пить не хочу, – соврал Копылов, подходя к стойке и усаживаясь рядом со Степкой на соседний табурет. – Пивка еще можно, водку – ну ее.
– Пива другу, – приказал бармену Степа, вяло шевельнув кистью руки. Глянул на Копылова мутными глазами. – И тебя выгнала, Сашок?
– Почему выгнала, сам ушел, – сказал он, не зная точно, так ли это. Взял бокал пива, пригубил. – Ты, Степа, не прав вообще-то.
– И в чем я не прав?! – Тот толкнул локтем локоть Копылова, явно задираясь. – Что разгневался? Потому что я хамил? Потому что мой друг и коллега притащился к моей жене на ночь?!
– Она твоя бывшая жена – раз! – Копылов локоть поставил тверже, не уступив ни сантиметра. – И я к ней на ночь не собирался. Просто был приглашен поесть. Света сказала, что еды полно, а есть некому.
– А чего это она тебе так сказала? Ты ее в ресторан тащил?
– Не тащил и не в ресторан, – Копылов еще раз глотнул, говорить с пьяным Степкой всегда было сложно, а сегодня, учитывая обстоятельства, особенно. – Просто собирался поесть где-нибудь, предложил составить компанию. И я… Я не знал, скотина, что она – твоя жена! Ты же нас никогда не знакомил! Никогда! Потом сегодня ты о ней так говорил…
– Как? – отозвался Степка, подперев щеку кулаком и рассматривая Копылова так, будто видел его впервые.
– Плохо говорил ты о ней, Степа. И что стерва она, и что мужа своего бывшего заела. Бывшего, Степа! Заметь, не я это сказал!
– Я не говорил про бывшего, – неуверенно отозвался Степа.
Может, и не говорил. Копылов теперь плохо помнил, за день столько всего произошло. День вообще сегодня был очень длинным. День, как год! И что, он должен помнить Степкин бред?
– Говорил, говорил! – подтвердил Копылов. – И вдруг являешься и заявляешь о правах. Это нормально?