Лунатики

Дентон Брэдли

– Спасибо, ничего не надо, – тихонько произнесла Лили. Голос грустный, и Хэлли это не понравилось. Она не знала Лили достаточно близко, чтобы разбираться ее печалях.

– Тогда давай перейдем в гостиную, – сказала она. – Если будем говорить здесь долго, наши голоса раз. будят детей. И ты об этом пожалеешь, поверь мне.

Она пошла в гостиную и слышала, как позади нее Лили цокает сначала по плитке, а потом по паркету. Звучало жутковато.

Хэлли шлепнулась в ободранное, уродливое зеленое кресло, а Лили села на краю кушетки. Настолько

на краю, что выглядела она как птица на насесте.

– Спасибо, что нашла время встретиться со мной – сказала Лили. – Твои друзья и этого не сделали. Кэти и Кэролин, похоже, ненавидят меня, а Арти боится.

– А Стив? – спросила Хэлли. – Я видела, как ты вышла из его машины.

– Ты подсматривала? – Лили подняла брови.

– Ты еще предъяви мне иск, – пожала плечами Хэлли. – Я беспокоилась за него, поэтому глянула через кухонные занавески – хотела убедиться, что он уехал без проблем. Можешь называть меня Глэдис Кравиц. [15]

15

Глэдис Кравиц – персонаж нескольких американских комедийных телесериалов, ворчливая надоедливая соседка, вечно сующая свой нос в чужие дела. Роль исполняли актрисы Сандра Гулд и Элис Пирс.

– Кем? – нахмурилась Лили.

– Нищее детство? Не было телевизора? – удивилась Хэлли.

– Там, где я жила, не было.

– Извини, опять забыла. – На этот раз сарказм Хэлли был не таким легким. – Ты выросла на Луне.

Лили опешила снова:

– Я вообще не росла. Я появилась точно такой же, как сейчас.

– Ясно, – сказала Хэлли. Она вытянула ноги, скрестила лодыжки и сложила руки на животе. – Ладно, тогда позволь мне тебя спросить: почему же вечноживущая – и потому неизмеримо мудрая – богиня хочет говорить с недоделанной смертной идиоткой вроде меня.

Лили помолчала, затем посмотрела в пол и облизнула губы.

– Потому что я чувствую довольно странные вещи. По крайней мере, странные для меня. Это касается Джека, и его друзей, и его жизни, и этого города, и… – Она посмотрела на Хэлли. – Я надеялась, что разговор с тобой мог бы мне помочь начать хотя бы что-то понимать. Если я услышу, что смертный – и друг Джека – мне расскажет, возможно, мне станут яснее мои собственные чувства.

Хэлли решила подыграть.

– Ты утверждаешь, что хочешь поговорить именно со мной? – спросила она. – Или же со всей подозрительной компашкой, с которой ошивается Джек? Поскольку то, что скажу тебе я, не обязательно совпадет с тем, что скажет тебе кто-то другой.

Я хотела бы поговорить со всеми вами, – сказала Лили, – но прежде всего с женщиной. Арти и Стивен не лишены интереса, и я думаю, что, не будь у меня предубеждений, я могла бы узнать от них столько же, сколько и от тебя. Но для меня они те, кем всегда были для меня мужчины: примитивные существа. По мне, их желания слишком очевидны и слишком

легко удовлетворяются, чтобы высоко ценить их мнение.

Хэлли засмеялась:

– Ты не богиня, Лили. Ты просто хорошо знаешь жизнь.

– Если не считать того, что к Джеку я чувствую нечто другое, сказала Лили. – Отсюда и проблема.

Хэлли не нужно было долго искать причину.

– Ну, фигня, – сказала она. – По-моему, это означает, что ты в него влюблена. И это естественно, когда ты не понимаешь или не принимаешь, что с тобой происходит. На самом деле женщина в твоем явно взрослом возрасте должна усвоить одно: любовь к мужчине вообще не предназначена для понимания. Ее надо перенести и выстрадать. Ее нужно перетерпеть. – Она на мгновение замолчала, мысленно возвращаясь к тем своим связям, которые терпела. – И если тебе повезет, – продолжила она, – ты все-таки получишь немного удовольствия от процесса.

Лили, похоже, задумалась.

– Иными словами, – сказала она, – если я смогу это пережить, оно пройдет и я стану такой же, как прежде?

– О господи, нет! – сказала Хэлли. – Оно останется в прошлом, но ты всяко можешь быть уверена, что не станешь прежней. Если ты кого-то любишь – это тебя меняет. И даже если это заканчивается и ты с этим справилась, однажды ты посмотришь в зеркало и увидишь, что просто больше не похожа на прежнюю себя. И я не только о старении говорю.

Лили встала и подошла к окну, которое выходило на крошечный задний двор. Казалось, она уставилась на детей, раскачивающихся на качелях, – но тут Хэлли поняла, что Лили на самом деле смотрит на свое отражение. Она уже искала эту перемену.

– А с мужчинами случатся то же самое? – спросила Лили.

– Думаю, что да, – сказала Хэлли. – По крайней мере с теми, которые действительно влюбляются, а не с тупыми козлами.

Лили продолжала смотреть на свое отражение.

– А Джек, он ведь не тупой козел?

Хэлли решила, что теперь знает, из-за чего на самом деле переживает Лили.

Лили боится потерять Джека.

– Нет, – сказала Хэлли. – Джек – не козел. Когда я была с ним, он любил меня так сильно, как я того желала. И я думаю, Кэти и Кэролин сказали бы то же самое. Он никогда не разбивал нам сердца. И мы тоже не разбивали его сердце. По крайней мере я.

Хэлли вытянула ноги, наклонилась вперед и поставила локти на колени, уткнув подбородок в руки.

– Но Натали разбила. Я хочу сказать, что Джек любил Кэролин, меня и Кэти очень приятным и совершенно естественным образом. Но Натали он любил, как Ромео любил Джульетту, а шпинат – оливковое масло. Знаешь, страстно, пылко и с рабской преданностью.

– Она была его женой? – прошептала Лили.

Хэлли кивнула:

– Да, недолго. Пока сама себя не убила. И не просто убила, а убила по невероятной глупости. Она повернула влево на красный свет в грозу и угодила под бетономешалку. Богом клянусь, под гребаную бетономешалку. Это было бы смешно, если б не было так жутко.