Лунные капли во флаконе
Шрифт:
Тумбочка возле кровати Амелии была заставлена флаконами, баночками и бутылочками самых разных размеров с непонятными Конни названиями: часть была написана по-иностранному, а некоторых слов она и на английском-то не знала. На полу стоял таз с прохладной водой и полотенцем, которое прикладывали ко лбу, чтобы сбить жар, и которое было совершенно бесполезным. Здесь же лежали и грелки - девушку бросало из жара в озноб, и слуги пытались сделать все, чтобы облегчить ее мучения.
– Мне надо поговорить с мистером Черрингтоном.
– Я сейчас вас провожу, - засуетилась она и уже
Доктор внимательно посмотрел на нее и поправил очки на переносице:
– Ты говорила, что твоя госпожа бегала ночью под дождем? Ничего удивительного! Если вы не будете выполнять мои предписания, то ее может постичь судьба твоей тетки.
***
Снова эта комната, полная зеркал и слепящего белого света. Но все зеркала пусты. Пусты, и не видно даже краешка белого платья.
Амелия бежит, но ее ноги не двигаются. Обернуться она тоже не может. Да что же это! Она мечется, пока вдруг не понимает, что привязана - сидит на стуле, опутанная белыми бинтами, и не может даже пошевелиться. Ноги и руки девушки затекли, и она почти не чувствует их. Ей так нужна помощь! Скорее бы кто-нибудь пришел и освободил её. Самой ей ни за что не развязать этих пут, они слишком туго стянуты, а узлы слишком прочные.
Элинор, ее подруга! Она должна быть где-то здесь, должна помочь ей!
– Ни к чему паниковать, - раздался за ее спиной такой знакомый голос.
– Неужели ты не можешь просто стряхнуть с себя какую-то нитку?
– Нитку?
– непонимающе переспросила Амелия.
Тут же она почувствовала слабое движение воздуха, и вслед за этим осознала, что освободилась. Потирая затекшие запястья, она встала. На полу, обвившись вокруг ножек стула, и в самом деле лежала тонкая белая нитка. Амелия в недоумении обернулась и увидела Элинор. Та стояла в зеркале, скептически приподняв одну бровь, и вновь казалась призраком из далекого прошлого, портретом, написанным лунным светом по стеклу.
– Но как ты...
– Очень просто, - ответила та.
– Как и все, что я делаю. А вот для тебя, похоже, многие вещи слишком сложны. Как жаль, что ты отвергаешь мою помощь.
– Но мне не нужна никакая помощь, - начала девушка.
– Неужели?
– Элинор улыбнулась так, что у Амелии засосало под ложечкой.
– А, по-моему, очень нужна. Ведь даже они не могут ничего сделать!
– они показала куда-то вниз.
Амелия взглянула туда, куда указывал изящный пальчик, и перед глазами у нее потемнело.
Она увидела саму себя, раскинувшуюся на постели в собственной спальне. Рядом суетились Мэри и Конни, и та новая девочка с кухни, здесь же был и незнакомый доктор, созерцающий ее с необычайно серьезным видом. Боже, но почему все они собрались в ее комнате? И почему она так ужасно выглядит? Ее волосы разметались по подушке, лицо заострилось и приобрело желтоватый оттенок, отчего казалось восковым, на лбу блестела испарина. Полупрозрачная кожа и закрытые глаза придавали Амелии почти безжизненный вид, если бы не слабое прерывистое дыхание, от которого ее грудь едва заметно приподнималась под ночной рубашкой. Она выглядела отвратительно,
– Потому что ты умираешь, - сообщила ей Элинор.
– Не можешь справиться даже с простудой, если пробежишься под дождем.
– Нет! Я не должна, я не могу умереть!
– закричала Амелия и бросилась к зеркалу в поисках спасения. Но холодная гладь оттолкнула ее, а Элинор лишь рассмеялась, холодно и отстраненно.
– Не умрешь, если послушаешься меня и примешь мою помощь.
Амелия непонимающе смотрела вниз, не желая смиряться с предстоящим.
– Какая же ты упрямая! Только подумай, как многое может измениться, если только ты этого захочешь. Неужели ты хочешь вот так бездарно закончить свою жизнь?
Та лишь отчаянно замотала головой.
– Так значит, ты согласна?
– Чего ты хочешь от меня?
– Всего лишь помочь тебе, глупая.
– Но как? Разве ты сможешь?..
– Я?
– Элинор вновь вскинула остро-очерченную бровь.
Как же она была прекрасна - Амелия не могла оторвать взгляд от ее идеальной, античной красы. В этом белом платье она напоминала восхитительную статую из Кенсингтонского сада, была воплощением совершенства. Девушка протянула вперед руку, желая прикоснуться к безукоризненной сияющей коже и шелку волос, но покачнулась и отдернула руку, лишь едва коснувшись зеркальной поверхности. Она оказалась не твердой, а напоминала ночное озеро, спокойное лишь до первого колыхания.
– Я не понимаю, - прошептала Амелия.
– Не бойся, - зеркальная гладь вновь колыхнулась.
– Что произойдет?
– Ты не умрешь, - засмеялась Элинор множеством серебряных колокольчиков.
– И будешь жить так, как не жила никогда раньше.
Амелия молчала. Перед ее глазами все снова потемнело и закружилось водоворотом ярких звезд. Пол поменялся местами с потолком, день с ночью, а земля с небесами, лишь ее вечная призрачная спутница оставалась такой же неизменной. Девушка открыла глаза: она снова оказалась в зеркальной комнате, но только теперь зеркало там было лишь одно - от пола до потолка, в изящной золоченой раме, как на балу у лорда Лоунсбери, даже музыка играла та же - что-то из Моцарта, а может, и Бойса. Пространство за рамой не было туманным и пустым: под ногами расстилался паркет темного дерева, за спиной Элинор уютно трещал камин, бросая отблески пламени на синие с золотистым узором обои. На столе на серебряном блюде красовались фрукты, графины с вином и лимонадами, шербет и другие лакомства в изящных вазочках, а несколько стульев и диванчик так и манили присесть. Элинор лукаво улыбнулась Амелии.
– Что ж, пришла пора решиться. Ведь тебе совсем не хочется умирать, не так ли?
– Нет... нет, - Амелия вздернула подбородок.
– Я хочу жить!
– Я понимаю, - Элинор протянула ей руку, слегка склонив голову к плечу.
– И я помогу тебе.
Амелия отрывисто вздохнула, потом быстро вложила свою руку в ладонь Элинор. И шагнула вперед, растворившись в ее объятиях.
***
Доктор устало отер лоб и наконец-то улыбнулся, впервые за последние несколько дней.