Лунные капли во флаконе
Шрифт:
– Я вовсе не это имела в виду, - запротестовала Амелия.
Элинор склонила слегка голову к плечу, и на ее лице заиграла улыбка.
– О да, наверняка! Впрочем, я позвала тебя сюда не для того, чтобы разговаривать о коварных заговорах.
На несколько мгновений наступила тишина, которую нарушал лишь шелест листвы и голоса играющих детей. Элинор блаженно откинулась на скамейке и подставила лицо солнцу.
– Мне нравится... всегда нравилось приходить сюда. Повсюду кипит жизнь, но в то же время можно побыть наедине с собой, если того захочется. Ведь ты тоже часто бывала здесь, не так ли?
–
– Жаль, что с тех пор, как я выросла, больше не могла гулять здесь. Я слышала, что леди и джентльмены часто совершают верховые прогулки в этом саду. Но матушка никогда не любила таких развлечений - по ее мнению, пешие прогулки утомительны для дам, и мы только иногда выезжали в экипаже.
– Она вздохнула и, поколебавшись, отправила в рот карамельку из кулечка, протянутого ей Элинор.
– А чаще всего просто оставались дома. Матушка считала, что рукоделие больше приличествует молодой леди...
Элинор фыркнула.
– А что же ты сама? Разве тебе не хотелось проехаться верхом в такой ясный день? Поболтать и вдоволь посмеяться с подругами, обмениваться взглядами с джентльменами?
Амелия опустила глаза.
– Да, но я плохо езжу верхом, к тому же мои родители...
– Боже правый, Амелия, я отлично поняла точку зрения твоих родителей. Но ведь тебе самой хотелось отправиться на конную прогулку? Никак не могу взять в толк, как ты умудрилась не сойти с ума, все время сидя в четырех стенах вместо того, чтобы заняться чем-нибудь более подходящим для молодой девушки!
– на лице Элинор отразилось искреннее недоумение, и она тоже бросила в рот карамельку.
– Но как же я могла поступить иначе? Не представляю себе, что сказала бы мама, если бы я...
– А почему она должна была сказать что-то особенное?
– пожала плечами ее собеседница.
– Что предосудительного может быть в том, если молодая леди с подругами немного покатаются верхом среди другой благородной публики? Разумеется, под строгим надзором какой-нибудь пожилой дуэньи, чтобы успокоить твою матушку. Ты бы только выиграла от этого: на твоих щеках заиграл бы румянец, глаза бы заблестели, и ты, по крайней мере, не была бы такой бледной. Кроме того, разве тебе не нужно думать о замужестве?
Амелия зарделась, но все же кивнула.
– Не сутультесь, мисс, - послышался строгий голос гувернантки вблизи от них.
– И не идите так быстро, comme la roturiХre[2]. Держите осанку.
– А где еще ты можешь приглянуться молодому джентльмену и показать себя во всей красе?
– Элинор продолжала поглощать карамельки.
– Уж точно не сидя дома и не прячась за шторкой в экипаже! Нет, с конными прогулками может сравниться разве что бал, - она мечтательно улыбнулась.
Светловолосая девочка, сжимая в руках куклу и степенно шагая в сопровождении гувернантки, приближалась к скамейке, на которой они сидели.
– Но я полагаю, отец уже подумал о том, чтобы найти для меня подходящую партию, - возразила Амелия.
– Я точно знаю, что родители...
– И слушать ничего не желаю!
– перебила ее Элинор и решительно встала.
– Давай лучше прогуляемся вокруг пруда, я хочу пройтись и рассмотреть кувшинки. Quelle belle mademoiselle[3]!
– она вдруг мило улыбнулась приближающейся паре
– Возьми, они лимонные!
Девочка нерешительно взглянула на гувернантку, но та от неожиданности не вымолвила ни слова.
– Бери же!
– Элинор нетерпеливо сунула кулек прямо в руки девочке и повернулась к Амелии.
– Идем! Сколько можно сидеть на одном месте?
Амелия поднялась и взяла со скамейки свой зонтик - почти такой же, как у Элинор, - как вдруг услышала за спиной резкий голос гувернантки.
– Мадемуазель Амели!
– она говорила негромко, но ее слова прозвучали хлестко, как удар кнутом. Девушка резко обернулась. Это платье противного темно-коричного оттенка... эти поношенные желтые перчатки... этот нарочитый французский акцент... Девочка, низко опустив голову, едва сдерживала слезы, а кулек уже оказался в руках мадемуазель Пати. Амелия широко раскрытыми глазами посмотрела на совсем юную себя, затем перевела взгляд на мерзкую гувернантку, похожую в ее прогулочной одежде на сороку, и на нее накатила волна непреодолимой, яростной ненависти. Как только эта бесцветная, грубая женщина могла так изводить ее! Нет, больше она не будет мучить ее, она не позволит!
Чувствуя, как злость бурлит в груди, не находя выхода, Амелия что было сил замахнулась зонтиком и ударила им мадемуазель Пати прямо в грудь. Острый наконечник вошел в ее плоть, словно нож в масло. На тонкое кружево брызнула кровь, расцвечивая кипенно-белую ткань красивыми красными цветами. Они цвели на белом поле, выпуская бутоны, которые набухали и раскрывались крупными алыми маками. Целое море маков, таких ярких и алых, как кровь.
***
Струйка алой крови брызнула на ночную рубашку, и Конни поспешила к кровати с носовым платком. Горничная выглядела едва ли лучше, чем лежащая в беспамятстве девушка: она не спала уже третьи сутки подряд, лишь пару раз задремала в кресле около постели больной, и сама с трудом держалась на ногах.
– У мисс снова кровь носом пошла!
– запричитала она и взглянула на доктора с надеждой.
Тот черным грачом ходил по комнате, бурча что-то себе под нос. Пусть это был и не тот чинный врач из Лондона, который уже как-то приезжал с миссис Черрингтон, но он единственный мог сделать хоть что-то. Доктор приходил к ним теперь каждый день с тех пор, как мисс Черрингтон заболела, приносил свои лекарства и веру в чудесное исцеление.
– Со вчерашнего дня никаких изменений, - констатировал доктор, прощупывая пульс девушки. Ее ручка казалась просто игрушечной в его ладони, и висела, как плеть. Девушка заворочалась, когда Конни промокнула кровь платком, и зашлась кашлем, но так и не открыла глаз.
– Но она поправится, да?
Доктор многозначительно хмыкнул.
– Она очень слаба, но пока не умирает. Вы даете ей сироп от кашля и горячее питье?
– Мисс все время в беспамятстве, как же заставить ее!
– Конни испуганно посмотрела на мужчину.
– Мы с Мэри вдвоем пытаемся давать ей лекарство, но ее постоянно тошнит. Но когда все же удается его влить, кашель прекращается, и она засыпает сном младенца.
– Значит, старайтесь делать так, как я предписал!
– доктор строго посмотрел на нее, и служанка закивала, как провинившаяся школьница.