Лунные капли во флаконе
Шрифт:
– Не хотите ли пройти наверх ко мне в кабинет и выпить аперитива перед ужином?
– поинтересовался мистер Черрингтон. Он уже стоял на лестнице, и едва ли его вопрос подразумевал возможность отказа.
Кабинет полностью отражал характер Бертрама Черрингтона, а также был единственной комнатой в доме - возможно, не считая спален - которая имела свое неповторимое лицо. И давала понять, что здесь главенствует мужчина, а если женщина сюда и заходила, то только для того, чтобы быстро протереть пыль или почистить
Когда дворецкий как всегда незаметно вошел в кабинет со стаканами на серебряном подносе, Ричард изучал библиотеку мистера Черрингтона, а тот лишь кивал в ответ на его вопросы и восторги.
– Это ведь первое издание Адама Смита, 1776 год!
– молодой человек недоверчиво оглядел книгу в коричневом переплете и дотронулся до позолоченных букв на корешке.
– Настоящая редкость. Это недавнее приобретение, не так ли? Отец мне ничего о нем не говорил, хотя, вы знаете, он страстный книголюб.
– Тогда пусть Альберт сам приезжает с визитом и посмотрит и другие покупки, - скупо улыбнулся мистер Черрингтон.
– Отчего же вы не устроите библиотеку внизу? Это кажется мне куда более полезным, чем музыкальная комната. К тому же фортепьяно и так хорошо вписывается в интерьер гостиной, - заметил Ричард, когда они уже сидели в мягких честерфилдских креслах в полутьме кабинета возле высоких книжных полок и пустующего камина. Благородный темный цвет кожаной обивки и деревянной мебели успокаивал и настраивал на степенный разговор.
Мистер Черрингтон задумчиво покрутил в руке стакан, и, нахмурившись, коротко ответил:
– Еще не хватало, чтобы моя дорогая жена или, еще того хуже, мои дочери совали нос в библиотеку. Там для них нет ничего интересного!
– Вот уж действительно, - засмеялся Ричард.
– Хотя, позвольте заметить, Амелия прекрасно образованная девушка с тонким вкусом, насколько я могу судить. Ваша заслуга!
– Да бросьте, - отмахнулся мистер Черрингтон.
– Однако ваша симпатия лестна мне, как ее отцу. Хоть я и предпочел бы, чтобы она занималась более полезными вещами.
– Она уже достаточно хорошо себя чувствует? Мы очень взволновались, когда услышали о ее недомогании. Вы же знаете, как Амелия дорога мне и всей нашей семье.
– Более чем. Насколько я знаю, вчера она уже выходила на улицу и спускалась к обеду, когда меня не было. По правде говоря, я не думаю, что ее болезнь была так опасна, как говорил врач. Миссис Черрингтон сама чуть не слегла от нервов, но вы же знаете женщин - эти наседки будут кудахтать по любому поводу. И раз моя дочь оправилась за неделю, значит, и нечего было переживать. Куда больше меня озадачила смерть сына нашего соседа. Ваш отец не рассказывал вам об этом?
Ричард покачал головой и подался вперед к своему собеседнику, готовый слушать.
– Да и нечего особенно рассказывать, никто толком не знает, что произошло. Как
– Должно быть, Амелия ужасно перепугалась, узнав о происшедшем! Она очень нежная девушка, представляю, как поразила ее смерть соседа.
– Я ценю, что вы так заботитесь о чувствах Амелии, однако не вижу причины ее волнениям: такое происходит, и это жизнь. Возможно, моей дочери стоит научиться воспринимать ее такой, какая она есть, а не через страницы сентиментальных романов. Впрочем, это не самая интересная тема. Расскажите лучше, как ваши дела в Лондоне? Я часто вижу вашего отца, но уже давно ничего не слышал о вас.
***
– Ах, Мэри, ты видела, какой он красавчик?
– Конни прикрыла дверь, из-за которой наблюдала за мистером Черрингтоном и его гостем, и повернулась к старшей подруге.
Та усмехнулась себе под нос и протянула ей два кончика белоснежной скатерти, подготовленной специально к приезду гостя.
– Помоги-ка лучше ее натянуть, нам надо все успеть.
Конни проворно расправила льняное полотно на столе и вновь принялась за свое.
– Что же ты мне не сказала, что к нам такой гость приедет! Я бы, может...
– Утихомирься ты, такой джентльмен, как Ричард Харви, не для тебя. Он хороший молодой человек, я-то его с самого юного возраста знаю, когда его отец и мистер Черрингтон только познакомились. Он юноша с образованием, воспитанием и состоянием, по нему все лондонские барышни вздыхают.
– Уж я думаю! Я в этой глуши и забыла, как одеваются настоящие джентльмены. Мистер Черрингтон-то всегда так строго одет, пусть и у лондонского портного обшивается, а на местных без слез не взглянешь. А тут... Я когда его вещи разбирала, чуть не плакала - такие рубашки! Сама бы такие носила!
Мэри снова сдержала смешок и передала ей стопку тарелок - тех самых, что до сего дня пылились в буфете.
– Как думаешь, у него есть невеста? Не может быть, чтобы не было: красив, высок, темноволос... Мечта!
– Конни, что же ты делаешь!
– воскликнула главная горничная.
– Да что такого? Я просто сказала...
– Ты зачем эти бокалы поставила? Они для шампанского, неужели не видишь? Его сегодня к десерту подадут, а ты пока приготовь вот эти - винные. Совсем он тебе голову вскружил, видать.
– Что есть, что есть, - вздохнула она.
– Поставь розы в эту вазу в центре стола, - Мэри огляделась, вспоминая, что еще забыла.
Стол выглядел идеально и дожидался разве что проверки мистера Гласфорса. Горничная поправила столовые приборы и салфетки и с видимым удовольствием обернулась к Конни: